Голова королевы
Шрифт:
Но Фаэторн и не думал идти на уступки. Вот и сейчас, пока они обедали вместе, Эдмунд внутренне готовился к неизбежному.
— Тебе понравилась ветчина?
— Я не буду снова переписывать сцену суда, — заявил поэт. — Я столько раз это делал, что просто больше не выдержу.
— А никто и не просит. Не нужно менять ни слова, Эдмунд.
— Рад слышать.
— Однако…
Почувствовав, что надо подкрепить силы, Худ взял бокал и залпом осушил его. Ну вот, очередная завуалированная
— Однако, — продолжал Фаэторн, — мы должны выжать максимум из каждого эпизода. Представление при дворе — это особое событие. Нужно показать, на что мы способны.
— Давай к делу, Лоуренс.
— Мой монолог в тюрьме.
— Я так и знал! — простонал Худ.
— Монолог просто великолепный, — похвалил Фаэторн, — но, думаю, его можно чуть-чуть приукрасить… самую капельку. — Фаэторн наклонился с проникновенной улыбкой. — Лоренцо не хватает страсти.
— Страсти? — Худ отпрянул. — Накануне казни?
— Ты меня не понял. Я хочу привнести в монолог личную нотку. Лоренцо оплакивает судьбу, а потом восхваляет верность, говорит о чести, долге и патриотизме. — Он снова улыбнулся. — Пускай он упомянет и о любви.
— К кому? К чему?
— К своей повелительнице. К стране. В его душе эти чувства взаимосвязаны. Он не может предать ни герцогиню, ни отчизну, для него это равноценно измене любимой женщине. — Фаэторн сел на место. — Хватит и шести строк. Ну, максимум восьми.
— Я попытаюсь, — сквозь зубы процедил Худ.
— Развей эту тему. Верность начинается с любви. Пусть он признается в любви герцогине изысканными стихами. Каких-то десять строчек, и публика не сможет забыть этот монолог.
— Предоставь это мне, — вздохнул Худ.
— Я знал, что ты прислушаешься к голосу разума, Эдмунд.
Оплатив счет, они поднялись из-за стола.
— И еще, — весело заявил Фаэторн.
— Ну?
— Казнь. Надо ее показать.
Худ ахнул:
— Но это невозможно!
— Театр — искусство невозможного, — напомнил Фаэторн.
— Казнь… на глазах у зрителей?
— Почему бы и нет? Это будет эффектнее, чем сцена, в которой палач появляется с окровавленной головой Лоренцо в руках. Я погибну от рук палача прямо перед зрителями.
— Но как?
— Николас придумал — как. Он тебе все объяснит.
Из уважения к суфлеру Худ был готов рассмотреть безумную идею, хотя и не мог представить, как ее реализовать. Он пожал плечами:
— Можно попытаться.
— А тут нечего и пытаться, — серьезно ответил Фаэторн. — Я решил, что так тому и быть. И точка.
Сэмюель Рафф, как и все остальные, радовался, что Ричарду Ханидью досталась главная женская роль. Он искренне симпатизировал мальчику и высоко ценил его
Рафф улучил минутку, чтобы поговорить с Ричардом наедине.
— Что случилось, сынок? — заботливо спросил он.
— Все в порядке, мистер Рафф.
— Я же не слепой, Дик. Тебя что-то тревожит.
— Пройдет, сэр.
— Тебя опять обижают мальчишки?
Ричард пробормотал что-то невразумительное.
В действительности Мартин Ио разозлился, что ему не дали роль герцогини, но дальше язвительных замечаний дело не пошло. Стефан Джадд и Джон Таллис тоже дразнили Дика, но не предпринимали никаких решительных действий.
— Я только что наблюдал за тобой на репетиции, — участливо заметил Рафф. — Ты запинался, произнося текст, который знал наизусть пару дней назад.
— Все из головы вылетело.
— Давай я тебе помогу.
— Как же, сэр?
— Могу посоветовать, научить…
— Мне нужна совсем другая помощь.
Ричард попытался объяснить, но не нашел нужных слов. Очевидно, его что-то беспокоило. Прикусив губу, мальчик повернулся и выбежал из комнаты. Сэмюель был озадачен и направился за советом к Николасу, который склонился над чертежом вместе с одним из плотников. Рафф признался, что волнуется за Ричарда.
— Оставь его в покое, — сказал Николас.
— Но что с ним происходит? Почему он утратил прежнее рвение?
— Он утратил не рвение, Сэм, а самообладание. Парень попросту испугался.
— Теперь, когда перед ним открываются такие возможности?
— Так в этом-то все и дело. Он не выдержал напряжения. Дик еще слишком юный и впечатлительный. Ну, сам посуди, первая главная роль, да еще в таком ответственном спектакле. Слишком сложная задача для неопытного актера.
— Чем мы можем ему помочь? — спросил Рафф.
— Дай ему время, — посоветовал Николас. — Ему нужны дружеское участие и понимание. Я поговорил с Фаэторном и попросил не ругать мальчика, если тот снова начнет запинаться. Это может оказаться роковой ошибкой. Мальчик сейчас очень уязвим, он сомневается в своих силах. Если мы будем давить на него, он не выдержит.
В этом году королева проводила Рождество в Ричмонде. Вот уже несколько месяцев, начиная с сентября, она тосковала, углубившись в собственные мысли, потрясенная известием о смерти ее фаворита, графа Лестера, и не показывалась на публике. Вместо того, чтобы радоваться победе над Армадой, королева оплакивала возлюбленного.