Голова рукотворная
Шрифт:
Логинову захотелось поморщиться, но присутствие Веры сдержало его. Он прервал красочный рассказ Бельгийца о неминуемой смерти от рук Зубного Антихриста и произнёс – мягко и ласково, как ребёнку:
– Антон Петрович, волноваться, а тем более плакать не стоит. Где вы находитесь?
Бельгиец воодушевленно назвал адрес, рассчитывая, вероятно, что Логинов сорвётся и примчится к нему поработать швейцаром у входной двери. Но Логинов никуда мчаться не собирался.
– Антон Петрович, я знаю это место, там на углу, справа от вашей клиники, есть аптека. Вы сейчас туда пойдёте и купите пару
– Зачем? – икнула трубка.
– Через резиновые перчатки ток не проходит. Вы спокойно сможете дотронуться до ручки, зайти в клинику и вылечить зуб. Давайте, мой дорогой, сделайте так, как я вам говорю.
С Бельгийцем надо было что-то делать – то, на что у Логинова не было «официального разрешения». Когда-то было, но те времена остались в прошлом. Он решил провести с ним ещё один сеанс и настоять на консультации у знакомого психиатра в закрытой клинике. Да, пациент обратился именно к Логинову, потому что хотел избежать «традиционных» методов. «Я ведь не псих» – так говорят они все. Но с Бельгийцем ему давно уже стало понятно, что без официальной клинической психиатрии не обойтись. Для блага самого Бельгийца.
Попрощавшись с ним и положив телефон на стол, Логинов заметил, с какой заинтересованностью и уважением на него смотрит Вера. Он дал ей знак, что сделает запись в планшете, и снова кивнул на конфеты. На этот раз она взяла одну и положила в рот. Лёд постепенно таял, тугие бинты, спеленавшие её плечи, распускались, и Вера понемногу расслаблялась.
Пока она прихлёбывала чай – маленькими глоточками, как пичуга, Логинов осторожно её разглядывал.
Она вся была бесцветна, хотя и миловидна: с мелким невнятным лицом, словно кто-то распечатал её портрет крестиками на допотопной ЭВМ, как некогда популярную у отцов-программистов Мону Лизу, – краски полустёрты, разбавлены, пугливые серые глаза, бледные блёклые реснички, волосы цвета дороги стянуты в тугой хвостик на затылке. Маленький воробышек, невзрачный и трогательный.
Одета она была, как будто специально, в бежевый свитер и серую юбку. Логинов попытался представить на ней тот самый жёлтый платок «Гермес», но так и не смог. Жёлтый цвет совсем ей не к лицу, он подчеркнул бы и без того устричную бледность щёк и мешки под глазами. На вид ей было тридцать, но, возможно, она старше.
Какая странная пара – Виктор и Вера. Как будто с разных планет. Что их может связывать, кроме одинаковой буквы, с которой начинаются их имена? И какой насмешник раскрутил бесовский маховик, чтобы в центростремительной этой силе два абсолютно несовместимых биоорганизма столкнулись лбами и поняли, что созданы друг для друга?
– Чем вы занимаетесь в жизни, Вера? – Логинов отложил планшет, сел в соседнее кресло рядом с ней и подлил ей чай из клювастого белого чайника.
Она оживилась:
– Я репетитор по немецком языку.
Логинов по старой привычке, выработанной ещё в студенческие годы, попытался поставить ей диагноз по внешнему облику. Когда-то эта традиция долгое время не могла толкнуть его на отношения с девушками, потому что после подобного сканирования они ему были уже неинтересны.
Вера. «Зелёного, без сахара». Интроверт. Астеник, проблемы со сном. Возможно, мочекаменная болезнь – если не сейчас, то к сорока годам точно. Наверняка вегетарианка. Немного близорука, но сегодня без очков. Не исключено, что они в сумочке – оправа у них будет коричневая или бежевая, пластик, не металл. Небольшой сколиоз – это видно по шее. Всё предсказуемо, только вот жёлтый платок дорогущей марки не укладывался в пазл. Может быть, не она?
– Скажите, Вера, я не мог вас видеть в Риге? Февраль прошлого года, галерея «Арсенал»?
Глаза её раскрылись так широко, что она похорошела.
– Да-а… Мы были в Риге… «Арсенал», конечно! У Виктора была там выставка. То есть не у него одного, а у группы художников, и он… Но, Феликс Георгиевич, неужели вы меня запомнили? Это невероятно!..
Логинов подумал, что, наверное, при Вериной внешней тонкорунной блёклости ни одно живое существо в мире не способно было бы удержать её облик в памяти больше недели.
– Невероятная память! Муж говорил, что вы необыкновенный человек! Вы так с ним схожи!
Вот это была для Логинова новость! Схожий чем? Аномальной памятью, неординарностью, цинизмом, наконец? Внешне они полные антиподы: Мосс – долговязый черноволосый молодой художник, утончённый, депрессивный, с богатым букетом болезней в анамнезе и неустойчивой головой. Скорее всего, талантливый. А он, Логинов, сорокапятилетний лысеющий мужик-психоаналитик с грузной комплекцией, здоровьем марафонца и неспокойной биографией. В чём же их сходство? Но Вера развивать эту мысль на стала.
– Феликс Георгиевич, я очень волнуюсь за Виктора!
Она взглянула на него, и он отметил, что глаза у неё умные.
– Волноваться не стоит, Вера.
– Пожалуйста, не скрывайте от меня! С ним что-то страшное?
– Нет-нет. Мне просто надо поговорить с вами как с самым близким ему человеком. Хочу взять вас в союзники, только так мы сможем помочь вашему мужу.
Она кивнула, отставила чашку, приготовилась внимательно его слушать, наклонив голову чуть набок, как дрессированная собачка.
– Он ведь не болен?
Сколько раз он слышал эту фразу! И сколько раз уклонялся от ответа ради успеха лечения.
– Понимаете, Вера, я работаю с пограничными состояниями. У Виктора как раз такое.
Она отвела глаза.
– Скажите, ваш муж никогда не проявлял агрессию, спровоцированную его страхами?
Вера задумалась.
– Прошлым летом… Маленькая девочка случайно увидела, как он испугался, закричал, когда на его плечо села бабочка. Девочка засмеялась, назвала его трусом и психом. Дети жестоки… И рядом, на набережной, были люди, они так смотрели на Виктора… Он очень расстроился, не мог работать.
– На набережной?
– Мы ездили в Светлогорск. Была хорошая погода, много гуляющих на набережной. Виктор иногда вырезает ножницами силуэты – знаете, такие из чёрной бумаги. Профили. Ему очень нравится, хотя деньги и небольшие. Но ведь не из-за денег…
– Вера, – Логинов прервал её, – поведение мужа как-то изменилось после этого?
Она молчала.
– Вера, дорогая, мне надо непременно знать. Не скрывайте от меня, всё это очень важно для лечения. Виктор был груб с вами?
Она нехотя кивнула.