Головач-2
Шрифт:
– Чья это собака?
– Эделин Паркер...
– Черт!
– Она там уже все глаза выплакала.
– Я поговорю с ней. Попытайся разогнать остальных зевак, - И затем Мэлоун с удрученным видом направился к толстой, широколицей старухе, громко рыдающей во дворе.
– Ей-богу, Эделин, мне невыразимо жаль вашу собачку, - начал, было, он.
Старуха была безутешна. Ревела так - благослови ее Господь - что Мэлоуну хотелось дать этой неприятной синеволосой старухе крепкого пинка под зад.
– Найдите злодея, который сделал это с моей маленькой Флуффи! Найдите его, шеф! В противном случае, я использую все свое влияние, чтобы больше никогда не допустить вашего избрания.
Ну,
– Мы обязательно найдем его, Эделин. Даю слово. И когда найдем... он дорого заплатит.
– О, чушь!– проворчала Эделин.
– У вас, полицейских, в последнее время кишка тонка, чтобы сделать что-то правильно. Нет, нет. Не как в старые добрые деньки. Если б у вас были яйца, как у настоящих мужиков, вы поймали бы этого монстра и прикончили! Но, нет, нет, вас будут больше беспокоить его гребаные права, Чтобы он обязательно получил справедливый суд. Все, кто мучает щенков, сами должны мучиться!
Господи, помоги,– подумал Мэлоун.
– Эделин, давайте больше не будем говорить об этом. Почему бы вам не пойти сейчас домой, выпить и попытаться успокоиться...
– И где вы были?! Где были вы и остальные ваши ленивые дармоеды, когда этот псих похищал мою бедную Флуффи? Скажите мне!
– Просто идите домой, Эделин...
Занудливая старуха отстранилась от Мэлоуна и протопала в сторону грязного кола, с насаженной на него головой щенка. Продолжая рыдать, она стянула голову с кола...
– О, нет, Эделин!
– простонал Мэлоун.
– Это же улика! Вы не можете просто взять и забрать ее!
– А вы меня остановите! Я устрою голове моей Флуффи достойные похороны, а если вам это не нравится, поцелуйте меня в задницу!
Когда женщина унеслась прочь, вернулся Бувер.
– Забудьте про голову, шеф. Вряд ли мы сможем снять с нее отпечатки.
– Едрен батон, - пробормотал Мэлоун.
– У вас есть какие-нибудь мысли по поводу поимки этого парня?
Мэлоун поправил усы.
– Думаю об этом. Ты же знаешь, как федералы делают это? Проводят операцию с внедрением.
– С внедрением? И как мы это сделаем?
– Будет непросто. Но, понимаешь, если будем действовать по-умному, сможем поймать этот кусок дерьма. И как только сделаем это, возможно, сумеем поймать самого Винчетти...
2
Боже, как же я его люблю, - думала Вероника про Майка, стоя за прилавком с видеокамерами. Она верила в Провидение - не в город и не баскетбольную команду (Провиденс - столица шт. Род-Айленд - прим. пер.), и знала, что это Бог свел с ней Майка Энтона. При мысли о нем - Майке, а не Боге - сердце у нее учащенно колотилось. А еще она знала, что ее стремление оставаться девственницей доказывало искренность ее веры. Бог ЗНАЕТ, Он ЗНАЕТ, – подумала она. Определенные грехи - а именно, фелляция - которым она предавалась с Майком, носили сугубо прагматичный характер в эту новую и беспокойную эру. И с их помощью она избежала более тяжелого греха, такого, как внебрачная половая связь. Она знала, что Бог простит фелляцию, ибо Он понимал истинную подоплеку ее решения. Жить и любить в соответствии с Божьим Словом.
В магазине негромко звучала рождественская музыка. "А вот и Санта-Клаус, а вот и Санта-Клаус..." Под потолком были протянуты гирлянды мигающих лампочек, а в витринах висели картонные венки и огромные вывески с надписью "РОЖДЕСТВЕНСКАЯ РАСПРОДАЖА". Вероника опустила глаза на ряд цифровых видеокамер "Касио" и "КулПикс", только чтобы взглянуть на собственное отражение в стеклянном прилавке. Даже в своем столь абстрактном образе, с мигающими над головой рождественскими огоньками, она видела ауру веры. Боже, пожалуйста. Дай мне силы увести Майка с тропы ошибок. Позволь моей истинной любви ИЗМЕНИТЬ его.
Вечером Майк пообещал угостить ее пиццей, и эта перспектива заставляла ее светиться от радости. Время от времени она поглядывала на него, изо всех сил стараясь скрыть эмоции, но это было нелегко. Сейчас он стоял напротив, в отделе сотовых телефонов и разговаривал со своим дружком Арчи, то и дело стреляя в ее сторону своими роскошными темными глазами. Он проверяет меня, но не хочет, чтобы я об этом знала, – догадалась она, краснея. Майк был тщеславным, и она понимала, что грех тщеславия исходил из его "журнальной" внешности - и он ничего не мог с этим поделать. А мужчины, обладающие столь явной привлекательностью, часто изображают неприступность. Ничего страшного,– подумала Вероника. Терпение было ее добродетелью.
Помимо ее греха фелляции, она знала, что сама виновата в небольшом тщеславии, но Бог тоже простит это, поскольку оно служит средством, ведущим к Божественной цели. Нужно поддерживать в мужчинах интерес, и она отлично знала это, иначе ты потеряешь их в этом аморальном болоте, которое мы называем современным обществом... Ее соски покалывало под кричащей, ярко-синей форменной рубашкой. Чистый полиэстер прекрасно вмещал ее уловку...
Она умышленно отказалась от лифчика (может, у меня и не лицо манекенщицы, но я ЗНАЮ, что у меня отличная грудь...) и несколько раз на дню поправляла соски, чтобы они торчали. Мужчинам это нравилось. Вероника хотела насытить Майка своим позитивным эротическим образом. О, она знала, что у него было много женщин, и ежедневно к нему приставало все больше. Но те глупые девушки не любят его, и он знает это.
Безусловно, Вероника прекрасно понимала, что использует похоть, чтобы заманить Майка в свою жизнь, и что похоть - это грех. Но ее замысел, казалось, был слишком искренним, чтобы быть неприличным. Должно быть, это нормально использовать похоть как наживку, просто потому, что Богу известны мои намерения жить безгрешно, в брачном союзе с Майком. По крайней мере, для нее это представлялось разумным. Думая о нем, она приходила в возвышенное состояние, и еще в более возвышенное, когда размышляла о том времени, когда они будут мужем и женой. Она знала, что доверительный фонд ее дяди являлся скорее наживкой для ожиданий. Но опять же, истинная любовь, в конечном счете, найдет дорогу к его сердцу.
Тогда деньги не имели бы уже значения. Будет иметь значение лишь наша ЛЮБОВЬ, и в завершение этой мысли из глаза у нее выскользнула слеза радости.
Прочь эмоции, прочь эмоции,– скомандовала она себе, выходя из-за прилавка с видеокамерами. Клиентов в магазине не было, поэтому Вероника воспользовалась этой возможностью, чтобы найти себе кратковременное оправдание. Майк поднял глаза, и Вероника, изящно помахала ему пальчиками, беззвучно произнесла губами "Я в дамскую комнату", и поспешила прочь.