Головнин. Дважды плененный
Шрифт:
Командир дал слово при первой же оказии отправить Донесение русского капитана и дружески посоветовал:
— С часу на час англичане могут атаковать нас, потому вам безопаснее сняться с якоря и перейти в Эльсинор. Там вас снабдят и провизией.
Возвращаясь на шлюпке, Головнин поеживался. Зеркальная поверхность бухты не радовала моряка. «Видимо, остается только на верпах вытягиваться».
Едва ступив на палубу, командир озабоченно сказал встречавшему его Рикорду:
— Играй аврал, Петр Иваныч, сей же час снимаемся с якоря.
— Шлюпку на борт?
— Ни в коем разе, спускай еще шестивесельную, — командир кивнул на поникший вымпел, — ветра нет, будем перетягиваться на якорях, завозами.
Рикорд недоуменно спросил:
— К чему спешка? Быть может, ветерок потянет.
Не любил командир лишних вопросов, но тут пояснил:
— Датчане ждут скоро штурма, а нам сия перепалка ни к чему.
Нудная и изматывающая работа перемещать судно завозом якорей. Сначала малый якорь, верп, спускают на шлюпку, потом завозят в нужном направлении на всю длину якорного каната, бросают верп в воду и начинают шпилем выбирать якорный канат, подтягивая судно к верпу. В это время на шлюпку грузят другой якорь, опять завозят, бросают и вновь подтягивают к нему судно. И так вся операция повторяется, пока судно не достигнет намеченного пункта.
Спустя три часа «Диана» поравнялась с английской эскадрой. Командир насчитал больше двадцати линкоров и столько же фрегатов.
— Транспортов не менее двухсот, — доложил Рикорд и показал на вымпел. Он, едва шевеля косицами, начал расправляться.
— Подымай гребные суда, будем ставить паруса. Главное, что мы выбрались с директрисы [51] благополучно.
Лавируя, шлюп медленно двигался из бухты против сильного течения. Наступил вечер, и за кормой загромыхали бомбардирские суда, посылая смерть и разрушения в Копенгаген…
51
… выбрались с директрисы… — Директриса — направление стрельбы, проходящее посередине сектора обстрела.
В Эльсиноре шлюп встретили радушно и военные, и купцы, но город пустовал, жители перебрались в пригород.
— Прежде здесь был постоялый двор балтийской торговли, — задумчиво проговорил Головнин, — а нынче улицы пусты, а нам бы побыстрее обзавестись провиантом и пора в Портсмут следовать.
«Деятельность — неразлучный товарищ коммерции, — проницательно заметил он, — повсюду в нем являлась; но ныне едва человека можно было встретить на улице; купеческие конторы и лавки заперты, лучшие из них вещи перевезены в замок, и все молодые граждане, способные к понесению оружия, расписаны по пушкам в крепости, где они должны были находиться почти безотлучно. Город был так пуст, и печаль, или, вернее, отчаяние жителей столь велико, что я не имел никакой надежды купить что-либо из нужных для шлюпа вещей». Но нашелся добрый помощник, морской офицер Туксон. Оказалось, что его сын служит в Кронштадтской эскадре. Он-то и поднял быстро на ноги всех своих знакомых купцов. На «Диану» потянулись юркие люди с зеленью, мясом, водкой, и все продавалось «не дороже обыкновенных цен в мирное время».
Матросы слонялись вокруг кипящих котлов, где варились щи, и весело приговаривали:
— Англичан-то местные жители потчуют пулями, а нас одаривают доброй провизией…
Северное море встретило мореходов непривычным для летнего времени сильным норд-вестом и штормами. Две недели дрейфовал шлюп к берегам Норвегии. Когда штормовой ветер затих, на смену ему пришла, как обычно, тягучая зыбь с запада.
Но штиль оказался кратковременным. Не прошло и суток, ветер зашел к югу, посыпал мелкий дождь, сильно похолодало, а ночью начался сильный шторм. На рассвете не покидавший шканцы капитан первым заметил вдали странное судно без мачт.
— Должно быть, купец стал на якорь, — высказался лоцман. Спустя полчаса Головнин засомневался и подозвал вахтенного Рудакова.
— Судно явно дрейфует и, видимо, бедствует, спускайтесь к нему, быть может, там люди погибают.
Рудаков вызвал наверх матросов, скомандовал рулевому и недовольно пробурчал:
— Всю ночь выбирались на ветер, едва на три мили поднялись, а теперь все насмарку.
— Человек цену не имеет, мичман, — жестко ответил командир, — каждый моряк по совести обязан помогать собрату.
К судну подошли на два-три кабельтова, приготовили к спуску шлюпку, но на верхней палубе судна никто не показывался.
— По-моему, судно покинуто командой, — опуская подзорную трубу, сказал Головнин стоящему рядом Рикорду. Тот, не отрываясь, продолжал всматриваться, отозвался:
— Ни одной души на верхней палубе.
— Распорядись, Петр Иваныч, быстренько выпалить из пушки, ежели кто живой там есть, очухается.
На верхней палубе засуетился унтер-офицер Федот Папырин и два канонира. Рявкнула пушка, потянулись томительные минуты. Но судно будто вымерло.
— Ну и слава Богу, — складки разгладились на лице командира. — Теперь совесть чиста, выбирайтесь на ветер, — распорядился он вахтенному мичману.
Паруснику в открытом море встречный ветер не доставляет особых забот. Это только отдаляет срок прибытия в конечный пункт. Как, к примеру, случилось с «Дианой». Больше месяца преодолевала она путь от Датских проливов до Портсмута. Каждый час в среднем шлюп продвигался менее чем на 1 милю. Но штормовое море сыграло на руку командиру. За минувший месяц он выявил для себя, что судно «ни в корпусе, ни в вооружении никакого значащего повреждения не претерпело». А главное, «Диана» явила «два отменно хороших свойства, почти необходимых для всякого судна, предназначенного к плаванию в обширных морях, подверженных всегдашнему большому волнению и частым штормам: во-первых, она была весьма покойна на валах, и качка ни с носу на корму, ни с боку на бок не могла причинить большого вреда снастям.
Второе ее доброе качество состояло в легкости, с какой она поднималась на валах; ни один вал, как бы он велик ни был, в нее не ударил, и воды никогда много не поддавало, лишь одни только небольшие всплески и брызги мочили палубу».
К Портсмутскому рейду «Диана» приблизилась лунной ночью при сильном встречном норд-осте, к тому же начался отлив. Пришлось ждать рассвета, лоцман не рискнул входить в темноте.
Вахтенный Федор Мур, обычно невозмутимый, переходил с борта на борт, всматривался в берега, видимо, тревожили душу всполохи воспоминаний о прародителях. Но он же первый заметил на рейде российский корабль.
— Справа на рейде фрегат под российским флагом!
Отдав якорь, «Диана» салютовала пушками флоту союзной Великобритании. Переодеваясь в мундир, Головнин приказал спустить шлюпку. Этикет предусматривал нанести визит командиру порта и местному начальству. За корабль командир был спокоен. Рикорд придирчиво проверял надежность отданного якоря, без суеты, но властно распоряжался мичманам и унтер-офицерам по уборке парусов, приведению в порядок такелажа.
— Англичане небось все глаза на нас пялят, как, мол, русские увальни с парусами управляются, — посмеивался Рикорд, расхаживая на шканцах и то и дело бросая короткие реплики матросам. — Подвязывайте, братцы, все без соплей, реи равняйте по линеечке, канаты в бухточки свивайте.