Головокружение
Шрифт:
– И тебе удалось, – серьезно ответил Степаныч.
– Правда?
– Конечно. – Чел помолчал, после чего уверенно произнес: – Поверь, Копыто, чем бы сегодняшний день ни закончился, народ тебя не забудет. Считай, что ты уже в истории.
– Да уж, мля, вляпываться я умею.
…Замысел Чемодана удался ровно наполовину.
Поднять разозленный народ уйбую удалось без особого труда. Толпа, основное ядро которой составляли Дуричи и Гниличи, быстро воспылала лютой злобой к жадным и лживым вождям и ломанулась…. А вот куда именно ломанулась толпа, оказалось
– Куда?! Куда прете?
Но остановить распаленных Шапок не представлялось возможным. Дикари услышали главное: «Вся власть народу!» – и рванули устанавливать ее, родимую, стараясь в первую очередь захватить самое дорогое.
– Склады, склады вскрывайте! – надрывался какой-то боец. – В задней комнате они!
– Ящики не побейте!
– Все вытаскивайте!
– Гуляем!!
Управлявшие «Средством» концы спаслись от пробудившегося самосознания Шапок через портал, не в первый раз, впрочем. Однако традиционного для Форта разгрома кабака не случилось: возбужденный народ натолкнулся на организованное сопротивление засевших в кабаке выпивох, разумно рассудивших, что раз они первыми оказались в «Средстве», то вискарь принадлежит им.
А завязавшуюся перестрелку чудно оттенил мощный взрыв.
– Все на пол! Все на пол, мля, сказал! – Шпатель дал в потолок очередь из автомата и вновь заорал: – Все на пол!
И вновь – напрасно. Услышали бравого уйбуя исключительно Дуричи.
– Если спрятались, мля, все равно на пол! – опять грохот выстрелов. – Найду ведь, мля! Покалечу!
– Зря орешь, – буркнул боец Рында. – Нет никого.
И возбужденный Шпатель растерянно опустил автомат.
Нетерпеливые Дуричи рванули в атаку, едва распаленная Чемоданом толпа колыхнулась в направлении «Средства от перхоти». Дверь в казарму вышибли тараном, тут же открыли ураганный огонь, терзая свинцом внутренности многострадального здания, пробежали вперед, швырнули пару гранат, вновь постреляли, но… Но не обнаружили ни одного Шибзича.
– Они спрятались, мля, наверняка спрятались.
– Или смылись.
Эта версия понравилась Шпателю гораздо больше:
– Точно, мля! Узнали, что супротив них великие Дуричи идут, и наутек! Сволота, мля, эти Шибзичи, одна шепелявость на уме.
К тому же удрать трусливые Шибзичи могли только к Кувалде, а там они обязательно встретят Чемодана, что великолепно укладывалось в грандиозный замысел Шпателя.
– Где моя паука, мля? Где?!
– Несут!
– Скорее!
– Сам скорее, – пробормотал один из бойцов. – Она же взрывучая.
– Тогда осторожнее! – опомнился бравый уйбуй. – Осторожнее, мля, она бабахнуть в месте должна, а не заранее!
Главное военное достояние Дуричей – тяжеленного «паука» – притащили в казарму четверо кряхтящих бойцов. Мина покоилась на носилках и важно поблескивала в свете оставшихся лампочек, словно намекая: «Не волнуйтесь, бойцы, бабахну так бабахну. Уплочено!»
– Сюда ставь! – распорядился Шпатель, выбрав помещение, под
Бойцы аккуратно поставили носилки на пол, и уйбуй бесстрашно склонился над темно-синим устройством.
– Поворачиваем стока разов, скока секунд нам надо, чтобы смыться, – важно произнес он, покручивая правый глаз паука по часовой стрелке. – А поскоку бабахать она станет сильно, убежать надо подальше.
Бойцы, разинув рты, наблюдали за действиями предводителя.
– Допустим, на шестнадцать подкрутим.
– А дальше?
– А дальше надо попрятаться, а я пока за другой глаз пауку подергаю.
– Зачем?
– Чтобы ахтивировать.
– Шпатель, а чево это у пауки в животе урчит? – тихо спросил один из бойцов.
– Урчит? – Уйбуй прислушался, побледнел, упавшим голосом подтвердил: – Урчит.
И первым бросился вон.
Вздрогнул Южный Форт основательно, не так, как это бывало от дружного тоста, а в разы сильнее. Показалось даже, что кирпичные его стены слегка приподнялись, а затем еще глубже вошли в землю, словно стараясь закопаться в нее, скрываясь от неприятностей. Казарму Шибзичей и вовсе перекосило, а стекла выходящих во двор окон с веселым перезвоном рухнули на мусорную кучу.
– Беги!
– Машина!
– Да хрен с ней!
Мощный «паук» не просто пробил дыру в бетонном перекрытии, а взломал его, и расколотая на несколько частей плита рухнула вниз, ломая дорогостоящее оборудование семейного источника.
– Спасайся!
– Мотай! – махнул рукой Копыто, и Степаныч растворился в портале. – Мотай!
Уйбуй же нехорошо улыбнулся и снял автомат с предохранителя.
– Все, уроды, доигрались!
Потолок обрушился в главном помещении, там, где располагался аппарат непрерывной дистилляции, обломки бетона сплющили семейную надежду на высокоградусное будущее, но ворвавшиеся в подвал Дуричи плевать хотели на «какие-то» железяки.
– Цистерна!
– Цистерна, мля!
Запах виски стал для бойцов и маяком, и дурманом. Почуяв его, а главное, увидев поврежденную цистерну, из которой хлестал высококлассный вискарь, Дуричи окончательно потеряли головы и бросились к призу, не разбирая дороги.
– Она растекается!
– Хватай!
– Наш вискарь!
– Не ваш, а мой! – рявкнул Копыто, открывая огонь.
Как ни странно, казарма Шибзичей не обрушилась. Покосилась слегка, по стенам пошли трещины, окуталась клубами пыли, кое-где огрызнулась языками пламени, но устояла. А из образовавшегося пролома донеслись звуки бодрой перестрелки.
Форт затянуло дымом и пылью, революционная толпа разбежалась, а проклятый Кунтик до сих пор не появился.
– Сука, – с чувством произнес Чемодан.
– Кто? – осведомился боец Якорь.
– Все.
– А-а…
Верная десятка терпеливо ждала приказов, но что делать дальше, Гнилич не представлял: куда идти? в кого стрелять? где попрятались враги? Блестящий план рассыпался, а другого у Чемодана не было.
– Кунтик, наверное, в подвале сидит, – предположил Якорь. – Поныкался, болезный, и боится.