Головорез
Шрифт:
— Ты, сукин сын, — прорычал Нилсен. — Я предупреждал, что поквитаюсь с тобой.
Он поднял монтировку, готовясь раскроить Соломону череп.
Соломон не дал ему такой возможности. Он так быстро вытащил пистолет из наплечной кобуры, что со стороны могло показаться, будто тот сам собой появился в его руке. Presto. И направил его в лицо Нилсену.
Тот открыл рот, но не произнес ни звука. Соломон преодолел разделявшее их расстояние и приставил пистолет ко лбу противника.
Рядом кто-то взвизгнул. Послышался топот ног по мостовой. Проклятье!
— Предполагалось,
— Я…
Соломон ткнул его пистолетом в лицо:
— Брось монтировку.
Инструмент звякнул о тротуар.
Рискнув оглянуться, Соломон увидел последних удирающих, кричавших на бегу в телефоны.
— Свидетелей полно, — сказал он Нилсену. — Они покажут, что ты набросился на меня с этой монтировкой. Что я застрелил тебя в целях самообороны.
— Но я…
— Заткнись.
Издалека донесся вой сирен. Соломон напоследок ткнул Нилсена дулом и отступил на шаг. Дуло оставило глубокую, круглую вмятину между бровей Нилсена.
— Никогда больше здесь не появляйся, — сказал Соломон.
Нилсен энергично закивал. Медленно попятился.
Соломон в нетерпении дернул пистолетом.
— Бегом!
Нилсен развернулся и помчался через улицу к припаркованному там красному «шевроле»-пикапу. Прыгнул за руль и включил зажигание.
Соломон убрал пистолет в кобуру, чувствуя себя, как клизма на витрине. Кругом никого, только парочка любопытных выглядывала из-за бетонных колонн. Сирены звучали уже совсем близко. Соломону не хотелось терять время на объяснения с полицией. У него были дела.
Держа судебные документы под мышкой, как футбольный мяч, он пробежал мимо глазевших на него людей и влетел в здание. Скатился вниз по двум эскалаторам к подземной автостоянке. Он знал, что у гаража есть еще один выход с другой стороны «Центра Эмбаркадеро». Он поднимется наверх там и срежет путь через «Хайятт».
Пока он бежал, в голове мелькали мысли: «Что такое со мной? Я поддаюсь настроению. Конечно, в последние дни на меня свалилось много напастей, но я совершаю ошибки, позволяю эмоциям захлестнуть себя. Нужно взять себя в руки».
Его топот эхом метался меж бетонными стенами парковки. Соломон перешел на трусцу, какой обычно бегал по хвойному лесу в Приюте Головореза. С ногами все было в порядке, но при движении повязка терла грудь.
Плохо, что пришлось так спешно покинуть «Центр Эмбаркадеро». Он хотел поговорить с Майклом и Крисом. У него имелось к ним несколько серьезных вопросов касательно Африки.
Но с этим придется подождать.
Глава 35
Контора Лусинды Крус располагалась на первом этаже старого здания на бульваре Гири, в западной части Сан-Франциско. Всего миля от Си-Клифф, но местоположение гораздо более скромное.
Скругленные углы здания в стиле арт-деко и прочерченные по фасаду горизонтали придавали ему обтекаемый вид. Юридическая контора была зажата между аптекой и туристическим агентством, в окнах которого красовались плакаты с изображением экзотических мест. Окна офиса Лусинды
Назначено ему не было, и секретарша средних лет постаралась, чтобы он подольше подождал, дав ему как следует пропитаться запахом ее духов, которые заволокли приемную, как миазмы тоски. Соломон неподвижно сидел на стуле с прямой спинкой, сложив руки на коленях и устремив взгляд прямо перед собой, рассматривая черно-белое фото моста «Золотые Ворота». Он пытался восстановить внутренний баланс, покачнувшийся после того, как он избил одного человека, угрожал пистолетом другому и получил выволочку от своего начальника. Не очень хороший день.
Молчаливый посетитель, по-видимому, нервировал секретаршу. Она все откашливалась, напевала что-то себе под нос и крутилась вместе со своим креслом. Наконец на ее столе раздался сигнал. Она, похоже, с облегчением сказала:
— Теперь вы можете войти.
Сам кабинет — чуть больше приемной — был с трех сторон стиснут плотно заставленными книжными полками и освещался одним крохотным, с матовым стеклом окошком. На полу лежал тонкий вытертый ковер, но письменный стол и другая мебель — из полированного тикового дерева — явно перекочевали сюда прямиком из выставочных залов ИКЕА.
Это все, что успел заметить Соломон, прежде чем его взгляд приковала к себе сидевшая за столом женщина. Газетная фотография не воздала должного ее внешности. Черты лица у нее были идеальными, кожа — золотисто-медовой, а тело — пышным во всех нужных местах.
Лусинда Крус встала и через заваленный бумагами стол пожала Соломону руку. Одета Лусинда была в узкую черную юбку и шелковую небесно-голубую блузку. Черный, как юбка, жакет висел на спинке стула. Соломон, должно быть, задержал ее теплую ладонь в своей дольше, чем следовало, потому что женщина улыбнулась, сверкнув ослепительно-белыми зубами.
Соломон почувствовал, как у него вспыхнули щеки. Он выпустил ее руку и сел на стул, на который она указала. Толстую пачку судебных документов он так и держал в руке, и положить их было некуда, поэтому Соломон пристроил их на колене.
— Знакомые бумаги, — заметила Лусинда.
— Мое летнее чтение.
— И как вам нравится?
— Завязка слабовата, но мне не терпится узнать, какой будет концовка.
— Мне тоже. — В ее темных глазах заплясали веселые искорки. — Полагаю, что ваш приход сюда — новый сюжетный ход?
— Вам известно, кто я?
— О да. Моя клиентка очень высокого мнения о мистере Соломоне Гейдже. Она говорит о вас так, будто вы ее новое увлечение.
— Она замужняя женщина.
— Ненадолго.
Соломон усмехнулся:
— Она не в моем вкусе.
— Вам не нравятся красивые, богатые женщины?
— Богатые?
Лусинда Крус глянула на стопку бумаг у него на колене:
— Она станет очень богатой.
— Может быть. Но на это уйдут годы.
— Вы так думаете?
— У Шеффилдов уйма юристов, — сказал он. — Они вам не уступят.