Голубая Луна - Возвращение
Шрифт:
– Как я вижу с Ричардом будут проблемы, - сказал Перегрин.
– Мы не можем допустить, чтобы он загубил этот брак, - сказал Генри.
– Мирное соглашение слишком важно. Потребовалось много тяжёлой работы, чтобы прийти к тому, что обе стороны будут ненавидеть, но с чем можно было бы жить. Иногда мне снятся кошмары, в которых я всё ещё нахожусь за этим проклятым столом переговоров, бесконечно спорю и ни к чему не прихожу.
– Не надо, - сказал Перегрин, деликатно вздрогнув.
– Бойня на границе наконец-то закончилась. Только это и важно. Пришло время прекратить убийства. Чего бы это ни стоило.
– Конечно, - сказал Генри.
– У тебя были потери в пограничных войнах. Друзья или семья?
– И те, и те, - сказал Перегрин.
– А ты?
– Каждый потерял кого-то, - сказал Генри.
Двое мужчин молча стояли рядом, вспоминая своё пребывание на границе. Они оба начинали как солдаты, в одном отряде, очень давно. Они были полны горячей крови и патриотического духа, жаждали сражений. Реальность войны выбила из них всю эту чепуху. Они оба сражались достойно и храбро, отличившись в нескольких самых престижных битвах против Редхарта. Они даже сражались в той самой битве, в которой появился печально известный Воин в Маске. Хотя они сами не видели, как это произошло, и узнали об этом только много лет спустя. Это лишь доказывало, как легко возникают легенды, о которых сами участники ничего не знали. Эти двое мужчин никогда по-настоящему не нравились друг другу, но они всегда хорошо работали вместе. Будь то уничтожение врага на залитом кровью поле или последующая борьба за власть, благодаря имени, которое они себе сделали. Они быстро стали лидерами своих партий, по крайней мере, в некоторой степени, потому что никогда не позволяли догмам стоять на пути к достижению цели. При этом они были очень осторожны, чтобы никто никогда не узнал об этом. Они были готовы сделать практически всё, чтобы продвинуть мирный процесс. Они знали, что война немыслима. Потому что Лесные Земли проиграли бы.
– Итак, - наконец сказал Перегрин.
– Какое давление мы можем оказать на Принца Ричарда, чтобы сделать его более… сговорчивым? Мне приходится тратить слишком много времени, пытаясь подчинить его своей воле, в то время как я должен сосредоточиться на более важных делах.
– Может быть, мы заставим его думать, что на самом деле мы не хотим этого брака?
– предложил Генрих.
– То есть он согласится на него только для того, чтобы насолить нам?
– Нет, - сказал Перегрин.
– Мы не можем спровоцировать его на это. Он знает, как много для нас значит это соглашение. Нам придётся сделать акцент на долге и чести и избегать войны любой ценой.
– Нам не нужно слишком подчёркивать это, - сказал Генри.
– Потому что это правда.
Первый Министр громко фыркнул.
– Проблема Ричарда в том, что он ещё достаточно молод, чтобы думать, что в последний момент всегда найдётся что-то, что решит проблему и спасёт положение. Приятная мысль, которая помогает избежать необходимости что-то делать. Он всегда знал, что когда-нибудь ему придётся жениться на Принцессе - иностранке. Есть ли у него сейчас девушка, кто-то близкий, кто мог бы всё усложнить? Я немного не в курсе его личной жизни, поскольку не читаю скандальных газет. Жена их обожает… Кто была та симпатичная молодая девушка, которая только что была с ним?
– Просто одна из людей Сенешаля, - ответил Генрих.
– Никого важного. В жизни Ричарда никогда не было никого важного, насколько я знаю. Что странно для человека его возраста. Бог свидетель, все мы в своё время подталкивали к нему подходящих девушек, тщательно готовили и инструктировали, надеясь повлиять на него в определённых вопросах. Но он всегда уклонялся.
Первый Министр задумчиво посмотрел на своего коллегу.
– Он не…
– Нет, нет. Мы пробовали это, - сказал Генри. Он не обратил внимания ни на одного из красивых молодых людей, которых мы к нему приставили. Какое-то время он, должно быть, недоумевал, почему он вдруг стал таким привлекательным для стольких хорошеньких юных созданий.
– Всегда есть его друзья, Питер и Кларенс, - сказал Перегрин.
– Любой из них может оказаться восприимчивым к правильному… давлению. Стоит проверить, я полагаю. Он задумался и посмотрел на Генри.
– Полагаю, не стоит надеяться, что Ричард и Екатерина могут просто… понравиться друг другу?
– Ты знаком с Принцессой Екатериной? Генрих мрачно вздрогнул.
– Я встречал её несколько раз, когда вёл переговоры в Редхарте. Настоящая чертовка. Достаточно симпатичная. Я думаю, мы всегда можем подмешать любовное зелье в их еду или питье, или, возможно, наложить на них чары? Я знаю несколько человек…
– Нет, - сразу же ответил Первый Министр.
– Они оба имеют серьёзную магическую защиту от любой формы внешнего влияния. И не спрашивай меня, откуда я это знаю.
– Да, это нереально, - согласился Генри.
– Мы просто должны продолжать наращивать давление, - сказал Перегрин.
– На отца и сына.
– Дела идут своим чередом, - сказал Генри.
Оба мужчины коротко улыбнулись друг другу и вслух произнесли то единственное, во что они оба верили.
– За Республику! Как можно скорее, насколько это в человеческих силах.
*
Много позже, ранним утром, Принц Ричард крепко спал в своей очень удобной постели на гусиной перине, и ему снилось, что он слышит пение прекрасного женского голоса. Он улыбался во сне, такой счастливый, такой довольный, заключенный в любящие объятия этой чудесной песни. И тут он резко проснулся, резко сел в постели и понял, что всё ещё слышит эту песню. Он быстро огляделся. Свечи, которые он расставил перед сном по всей комнате, всё ещё догорали. Он не мог смириться с мыслью, что будет спать в темноте, даже в своей привычной постели. Ему не нравилось поддаваться собственной слабости. Но Темнолесье наложило на него свой отпечаток, как и на многих до него.
Он откинул одеяло и вылез из постели, натягивая на себя длинную белую ночную рубашку, яростно зевнул, а затем зажмурил глаза. Он не был жаворонком. Часы на прикроватной тумбочке показывали почти пять утра. Ричард улыбнулся. Солнце уже взошло. Это уже что-то. Он понял, что всё ещё слышит песню, и быстро подошёл к окну. Он отодвинул шторы и выглянул наружу. Свет раннего утра был серым и зыбким, повсюду виднелись облака приземного тумана. Надрываясь пел рассветный птичий хор. Никого не было видно, но песня и голос звучали ясно и отчётливо. Он напряг слух, пытаясь разобрать слова, но всё, что он мог услышать, было… радость, счастье и прославление этого мира.
Ричард надел длинный халат и подошёл к своей двери. Он запер её перед сном, чего никогда раньше не делал. Он осторожно отпер дверь и вышел в коридор. Повсюду была тишина и спокойствие. И нигде не было видно двух охранников, которые должны были стоять за его дверью. Ричард нахмурился, закрыл дверь и босиком пошёл по коридору. Он переходил из одного коридора в другой, и всё равно никого не было. Как будто он шёл по Замку во сне. Наконец он подошёл к окну во внешней стене и выглянул наружу. Далеко внизу он разглядел женскую фигуру в длинном голубом платье, танцующую по поверхности рва, вычерчивающую на воде изящную фигуру и поющую прекрасную песню. Её ноги только касались поверхности, не погружаясь в воду. От каждой точки соприкосновения медленно расходилась рябь. Ричард с удивлением наблюдал за ней. Почему её не слышал никто другой? Если он мог слышать её пение на самом верхнем этаже, то и весь Замок должен был слышать…