Голуби Ада
Шрифт:
Он замолчал.
– Ты говоришь о зувемби, - подстегнул его Бакнер.
– Я не должен об этом говорить, - пробормотал Джекоб.
Грисвел вдруг понял, что негр просто думает вслух, он совсем впал в старческое слабоумие и не замечает их присутствия.
– Я плясал на Черном Обряде вуду и с тех пор могу делать зомби. И зувемби... но ни один белый не должен знать этого названия. Прошу прощения, джентльмены, я, кажется, задремал. Старики, как дряхлые собаки, засыпают у очага. Вы спрашивали о поместье Блассенвиллей? Сэр, если я объясню, почему не
С этими словами он потянулся за хворостом, лежавшим у очага, и вдруг с криком отдернул руку, в которую впилась зубами длинная извивающаяся тварь с узкой головой. Обвив руку колдуна по локоть, разъяренная змея снова и снова вонзала в нее ядовитые клыки.
Джекоб рухнул на очаг, опрокинув котелок и разбросав угли. А Бакнер схватил толстую хворостину, размозжил плоскую голову и с проклятием отшвырнул свившегося в узел гада. Старый негр затих и теперь лежал неподвижно, глядя вверх неживыми глазами.
– Мертв?
– прошептал Грисвел.
– Мертв, как Иуда Искариот, - буркнул шериф, хмуро глядя на издыхающую змею.
– Такой дозы яда хватило бы на десятерых стариков. Но мне кажется, он умер от страха.
– Что будем делать?
– дрожа, спросил Грисвел.
– Перенесем тело на лежанку и уйдем. Если запереть дверь, ни кошки, ни дикие собаки сюда не проникнут. Ночью у нас будет чем заняться, а утром отвезем Джекоба в город. Ну, помогите мне.
Преодолев отвращение, Грисвел помог перенести старика на грубую кровать и поспешно вышел из лачуги. Солнце садилось, заливая ряды деревьев на горизонте слепящим алым пламенем. Они молча сели в машину и двинулись в обратный путь.
– Он говорил, что Большой Змей может послать к нему своего брата, пробормотал Грисвел.
– Чушь!
– фыркнул Бакнер.
– На болоте полно змей. Змеи любят тепло, вот одна из них и заползла в хижину, пригрелась в хворосте, а Джекоб на свою беду разбудил ее. Ничего сверхъестественного.
– Немного помолчав, он добавил, уже другим тоном: - Впервые вижу, как змея кусает, не зашипев. И впервые вижу змею с белым полумесяцем на голове.
Они в молчании свернули на шоссе.
– Думаете, в доме до сих пор прячется мулатка Джоан?
– спросил Грисвел.
– Вы сами слышали, что сказал старик Джекоб, - нахмурясь, ответил Бакнер.
– Время для зувемби ничего не значит.
Они миновали последний поворот, и Грисвел увидел дом Блассенвиллей, чернеющий на фоне алого заката. Сразу же вернулось предчувствие опасности.
– Смотрите!
– шепнул он пересохшими губами, когда машина съехала с дороги и остановилась. Бакнер крякнул от удивления.
С балюстрады клубящимся облаком поднималась голубиная стая. Пернатое облако понеслось прочь, на запад, и исчезло в ярком сиянии над горизонтом.
3
Проводив голубей взглядом, Грисвел некоторое время неподвижно сидел в машине.
– Наконец-то я их увидел, - пробормотал Бакнер.
– Наверное, они являются только обреченным, - предположил Грисвел. Бродяга их видел...
– Посмотрим, - спокойно ответил южанин, выходя из машины. Грисвел заметил в руке у шерифа револьвер.
В пыльных окнах играло пламя заката. Войдя в просторную прихожую, Грисвел увидел на полу следы мертвеца, ведущие к лестнице. Бакнер расстелил возле камина взятые из машины одеяла.
– Я лягу возле двери, - сказал он.
– Вы устраивайтесь там, где спали вчера ночью.
– Может, разведем огонь?
– спросил Грисвел, со страхом думая о том, что после коротких сумерек лес погрузится во тьму.
– Нет. У вас есть фонарь, у меня тоже. Будем лежать в темноте и ждать. С револьвером обращаться умеете?
– Да... думаю, да. Никогда не стрелял из револьвера, но знаю, как это делается.
– Ладно, стрелять предоставьте мне.
– Шериф уселся на одеяла, скрестив ноги, и стал перезаряжать большой синеватый кольт, внимательно осматривая каждый патрон.
Грисвел нервничал и бродил по комнате, расставаясь с уходящим днем, как скряга расстается с золотом.
Задержавшись у камина, он задумчиво посмотрел на пыльные головешки. Должно быть, в последний раз огонь в камине разводила мисс Элизабет Блассенвилль более сорока лет назад. Думать об этом не хотелось. Он медленно разгреб носком ботинка золу. Среди угольков и кусков дерева что-то мелькнуло. Он поднял записную книжку со сгнившей картонной обложкой и пожелтевшими страницами.
– Что вы там нашли?
– спросил Бакнер. Он сидел на полу и, прищурив один глаз, другим заглядывал в ствол револьвера.
– Похоже на дневник. Правда, чернила сильно выцвели, и бумага такая старая, что вряд ли удастся прочесть. Интересно, как он мог попасть в камин и не обгореть?
– Видимо, с тех пор, как его туда бросили, никто не топил камин, предположил Бакнер.
– Это мог сделать кто-нибудь из неграмотных бродяг, которые разворовали мебель.
Грисвел листал ветхие страницы, пытаясь разобрать неровные строчки в свете фонаря. Вдруг он оживился.
– Кое-что понять можно. Слушайте. "Я знаю, кроме меня в доме кто-то есть. По ночам, когда заходит солнце и деревья за окном становятся черными, он скребется за дверью. Кто это? Одна из моих сестер? Тетя Селия? Если это она, зачем ей прятаться? Почему она пытается отворить мою дверь и уходит, когда я ее окликаю? Нет! Нет! Мне страшно. Боже, что делать? Я боюсь здесь оставаться, но куда идти?"
– О Господи!
– воскликнул Бакнер.
– Это же дневник Элизабет Блассенвилль! Читайте дальше!
– На других страницах почти ничего не разобрать, - сказал Грисвел. Лишь отдельные строки.
– Он прочел: - "Почему после исчезновения тети Сели разбежались все негры? Мои сестры мертвы. Я знаю это. Кажется, я чувствовала, как они умирали - страшно, в мучениях. Но почему? Почему? Если кто-то убил тетю Селию, зачем ему понадобилось убивать моих бедных сестер? Они всегда были добры к черным людям. Джоан..."