Голубиная книга. Славянская космогония
Шрифт:
Первая группа вопросов, заданных Болотом, касается происхождения главных элементов мира: белого света, солнца, месяца, звезд, утренней и вечерней зари, ночей, росы, ветров, грома, дождя. Ответы Давида никак не согласуются с Книгой Бытия, где Бог творит мир из ничего одним своим словом. Здесь же Бог, названный Саваофом и Христом, Царем Небесным, создает мир из частей своего тела [5] :
свет — от духа (лица, очей, сердца, суда);
солнце — от лица (груди);
месяц — от груди (лица, затылка, очей);
звезды — от риз (очей, речей);
зори — от очей (риз, солнца);
ночи — от дум (волос, сапог);
роса — от слез;
ветры — от духа (дыхания, кровей);
громы — от речей (глаголов);
дождь — от слез (мыслей).
5
Указываются основные ответы, а в скобках — менее распространенные варианты.
От
кости человека пошли от камня;
тело — от земли;
кровь — от моря;
мысли — от облаков;
разум — от самого Христа.
Нетрудно догадаться, что в изначальном мифе камни происходили от костей Бога, земля — от плоти, море — от крови, облака — от мыслей.
Именно эта часть стиха находит себе широкие индоевропейские параллели и восходит, несомненно, к общеиндоевропейскому мифу. Этот миф о создании мира из частей тела бога или гиганта сохранили источники, разбросанные по странам и векам: индийские — Ригведа (X, 90), Брихадараньяка-Упанишада (1,1,1; I, 2, 3), Чхандогья-Упанишада (И, 7,1; II, 17,1) [6] ; иранские — Бундахишн, Затспрам [7] , Ривайят; германские — «Старшая Эдда»; средневековые западноевропейские — песнь немецкого схоласта Эззо (X в.), англосаксонские «Обряды Дунелмской церкви» (X в.), «Эмское право» (XIV–XV вв.), «Луцидарий» и «Сакрамент» Гонория Отенского (XI в.), «Пантеон» Готфрида фон Витербо (XII в.), французская рукопись XV в. из Парижской королевской библиотеки; греческие — орфический гимн Зевсу [8] ; славянские — «Беседа трех святителей», «Вопрос, от скольких частей был создан Адам». Отразился данный миф и в манихейской книге «Кефалайя». Мани, месопотамский пророк III в., попытался объединить в своем учении христианство, зороастризм и буддизм, индоевропейскую и семитическую традиции.
6
Упанишады — священные книги, предназначенные для странствующих аскетов-брахманов. Сложены в VIII–VI вв. до н. э. и позже, вплоть до начала новой эры.
7
Сочинение Затспрама, зороастрийского богослова IX в.
8
Орфические гимны, созданные в Греции в VI–V вв. до н. э., приписывались мифическому Орфею — фракийскому певцу-шаману.
Древняя форма мифа сохранилась в Ригведе и «Старшей Эдде». Боги приносят в жертву великана-первочеловека (Пурушу, Имира) и из его тела создают мир. Б. А. Рыбаков проследил этот миф в трипольской культуре IV–III тыс. до н. э. На сосуде из Петрен изображен гигант. Голова его достигает неба вровень с солнцем, ноги по колена скрыты в земле, туловище же выше пояса как бы составлено из двух торсов с двумя парами рук. Согласно Ригведе,
Огромно его величие, но еще огромнее сам Пуруша. Четвертая часть его — все сущее (на земле) Три части — бессмертие в небе, На три части вознесся Пуруша в вышину, Четвертая часть его осталась (в земле).В более поздних Ведах семь мудрецов-риши создают из семи Пуруш одного, «в то, что выше пупа, превратили они двоих». Пурушу отождествляли с Митрой-Солнцем, греки же представляли четвероруким Аполлона.
Сохранились, однако, еще более древние индийские версии, в которых космогонической жертвой служит не человек, а животное — конь (Брихадараньяка-Упанишада) или козел (Атхарваведа). Иранскую версию реконструировал археолог Ю. А. Раппопорт по изображениям на глиняной фляге из дворца-мавзолея Кой-Крылган-Кала в Хорезме и серебряной чаше, найденной в Бартыме, в Пермском крае. В начале мира была огромная водоплавающая птица (утка, гусь или лебедь). Она породила иную птицу — хищную, солнечно-огненную. Точнее, птице-зверя — грифона, льва-орла. Огненная птица растерзала водную и из ее тела создала мир. Зороастрийские книги этого мифа не сохранили, но они говорят о двух чудесных птицах: хищная Саена связана с небесным, духовным миром, водоплавающая Каршипта — с земным, материальным. (Саена — тот же Сенмурв, крылатый пес, древнерусский Симаргл.)
Вот откуда столь популярные в скифо-сибирском зверином стиле сцены терзания. Грифоны, львы, барсы терзают коней, козлов, быков, оленей, орлы — козлов или лебедей… [9] Те же самые пары борющихся животных хорошо известны в искусстве Месопотамии, ахеменидского и сасанидского Ирана и Древней Греции. Ни христианство, ни ислам не смогли искоренить древних образов. В XII–XIII вв. все те же сцены борьбы зверей изображались на белокаменных рельефах владимирских соборов, на вратах собора Рождества Богородицы в Суздале, в росписях Палатинской капеллы во дворце норманнских королей в Палермо, на иранских и среднеазиатских серебряных сосудах. А это и было время «Слова о полку Игореве» и «Младшей Эдды», время Авраамия Смоленского и «Голубиной книги». Инквизиторы, сжигавшие волхвов, оказались бессильны перед поэтами и мастерами, вроде бы вполне благочестивыми.
9
Подробнее о значении сцен борьбы животных см.: Дудко Д. М. Свет из иранского мира // Заратустра. Учение огня. Гаты и молитвы. М., 2002. С.440–454.
В иранском мифе Ахриман убивает первочеловека Гайомарда и первого быка, но Ормазд создает из тела Гайомарда металлы, а из тела быка — растения. Так не владыка ли Тьмы в облике льва убивал быка-первозверя? Но на митраистских рельефах быка убивает Митра. Солнечному богу помогает лев, а из хвоста быка вырастают колосья. Кто бы ни убивал и ни растерзывал изначального зверя (быка, коня, козла) или птицу (гуся), это — благое терзание, создающее мир, превращающее смерть в жизнь. А в мифах о Пуруше или Имире первозвери всего лишь принимают человекоподобный облик (великан и боги), терзание же превращается в жертвоприношение.
Древние индоевропейцы, создавшие миф о сотворении мира из тела великана, были земледельцами и скотоводами энеолита. Они возделывали землю мотыгами и примитивными сохами, стерегли свои стада верхом на конях, с каменными топорами и медными кинжалами. Миф же о растерзании первозверя, быть может, сложили еще охотники палеолита в своих пещерах. Не зря ведь митраисты оформляли свои храмы в виде пещер, а мир представляли в виде пещеры, созданной Митрой.
В Упанишадах, зороастрийских источниках и орфическом гимне Зевсу жертвоприношения великана уже нет. Мир создается, как и в «Голубиной книге» и «Беседе трех святителей», из частей тела самого творца и владыки Вселенной — Брахмы, Ормазда, Зевса. Этот вариант мифа явно более поздний, но тоже общеиндоевропейский. Наконец, в славянском апокрифе о создании Адама и у католических авторов X–XV вв. миф «переворачивается»: не мир создается из тела первочеловека, но части тела Адама создаются из частей мира. Из древнего мифа развилось и популярное в поздней античности и средневековье учение о соответствии макрокосма-Вселенной и микрокосма-человека. В Индии теории макрокосма и микрокосма соответствовало учение о тождестве Брахмана (Абсолюта, божественной сущности мира) и Атмана (Человека, сущности человеческой души). Гностики, сочетавшие платоновский идеализм с иранской и библейской мифологией, создали образ Антропоса (Человека) — идеального небесного прототипа человека и всего мира. Вникая во все эти эти утонченные идеалистические учения, трудно представить, что в истоках их лежит жуткий, но величественный первобытный миф о схватке двух первозверей или о человеческом жертвоприношении.
Данный миф известен не только индоевропейцам. Иудейские мудрецы развивали под влиянием гностиков учение об Адаме Кадмоне, соответствующем Антропосу. Четверорукий гигант, подобный трипольскому, изображен на сосуде IV тыс. до и. э. из Юго-Западного Ирана. В то время там обитали предки эламитов, родственные дравидам — создателям доарийской цивилизации долины Инда. В Китае же известен миф о первочеловеке-великане Паньгу. Он разделил небо и землю, а из частей его тела возник весь мир. В энеолите существовала общность раннеземледельческих культур «расписной керамики», простиравшаяся от Балкан до Китая. Триполье — всего лишь одна из этих культур. Разделенные порой тысячами километров пути по степям и пустыням, они составляли, однако, пояс, по которому, словно ток в проводнике, быстро распространялись элементы культуры. И не столь важно, кто тогда, шесть тысячелетий назад, первым создал миф о космическом гиганте — индоевропейцы или другие ранние земледельцы. Главное то, что эта космогоническая идея древних мудрецов-волхвов стала достоянием человечества, а не исчезла вместе с породившим ее племенем.
Варианты мифа (они приведены в конце этой книги) при всем их разнообразии настолько сходны, что можно восстановить изначальный вариант. Он был примерно таков: из тела великана (бога) происходит земля; из крови — вода (море); из волос — растения; из костей — камни (горы); из глаз — солнце (и другие светила); из дыхания — ветер; из мыслей — облака (луна, океан); из речей — гром; из головы — небо. Мир, таким образом, создавался не из бездыханного и безмолвного трупа первочеловека-первобога, но из его живого организма. Более того, первобог (Брахма, Зевс, Род) продолжает не только жить, но и управлять порожденной из него Вселенной. Это учение хорошо иллюстрирует известный Збручский идол X в., одновременно представляющий четырехликого, в княжеской шапке, Рода-Святовита — и весь мир, четырехсторонний и трехъярусный. Из этого первобытного мифа вырастут позднее пантеистические учения, отождествляющие Бога с природой (Спиноза, Сковорода).
Индоевропейские мудрецы энеолита мыслили и общество (по-славянски мир) не иначе как устроенным по образу и подобию мира-макрокосма. В «Стихе о Голубиной книге» к вопросам о создании мира примыкают вопросы о происхождении сословий. Они, оказывается, тоже произошли от частей тела, только не Бога, а первочеловека Адама: цари и царицы — от его головы, князья и бояре — от туловища («мощей»), крестьяне и женщины — от колен. И эта схема — опять-таки индоевропейская, причем очень древняя. Согласно той же Ригведе, от уст Пуруши произошли брахманы (жрецы), от рук — кшатрии (знатные воины), от бедер — вайшьи (общинники — крестьяне, ремесленники и торговцы), от бедер — шудры (слуги — рабы и полурабы). То же утверждают «Законы Ману», созданные будто бы первочеловеком Ману, сыном солнечного бога Вивасвата. Только первочеловеку Пуруше в них соответствует первобог Брахма. Этот миф сохранился только у индийцев и славян. Влияние первых на вторых в принципе не исключено (как уже сказано, славяне в IX в. бывали не только в Иране, но и в Индии). Но само представление о трех сословиях — общеиндоевропейское. Это блестяще доказал в своих многочисленных трудах один из крупнейших индоевропеистов XX в. Ж. Дюмезиль.