Голубое молчание
Шрифт:
АЛЕША (пальцем манит брата): Борька, дай мне водки…
БОРИС (шутливо): Пошел ты к чорту, Алексей Федорович! Рожна горячего хочешь? Слушай, пока тут сборы да переборы, сгоняем одну? (берет шахматы, высыпает фигуры на диван). Как, Алехин?
АЛЕША: Не успеем.
НАТАША: Ээ-э… братья-разбойники! Прекратить!
БОРИС (расставляя фигуры): Валяй, Алехин, не слушай ее. Бабы — они дуры.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Наташа, соль!…
НАТАША: Есть соль! (козыряет и убегает).
(С веранды входят Широков и Кузьмич. Широков высоко подымает за хвост крошечную рыбку).
ШИРОКОВ: Аполлон Кузьмич акулу поймал… Э, да тут сражение! Алексей, приказываю: разбить фашистские войска!
КУЗЬМИЧ: Акулы, дорогой Федор Федорович, в наших краях, доложу я вам, не водятся. Не тот простор в стране сией. Акулы — на Уолл-стрите (отходит и наблюдает за шахматистами).
ЕЛЕНА (только теперь заметив фотографии): Ой, какая прелесть! Кто это сделал?
ШИРОКОВ: Я, Леночка, я. Твоя и мамина еще не готовы.
ЕЛЕНА (целует портрет мужа, шутливо): Здравствуй, Алехин! (Алеша искоса наблюдает за ней).
БОРИС: Ходи же! (Алеша делает скверный ход).
КУЗЬМИЧ: Алексей Федорович! Голубчик, да вы этак королеву теряете!
АЛЕША (смешивает фигуры): Не хочу… Сдался.
ШИРОКОВ: Зря, Алексей, никогда не надо сдаваться.
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: Да садитесь же, наконец!
(Все шумно садятся за стол)
ШИРОКОВ: Ну, огоньки… Первую-то за маму, что ли?
ВСЕ: За маму, за маму!
АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА: А Верочка где? Вера, Вера!
ВЕРА (входит): Здесь, я умывалась.
ШИРОКОВ: Верочку нашу — на самое почетное место. Садитесь сюда, Вера, рядом со мной.
ВЕРА: Да, мне здесь неудобно будет.
ШИРОКОВ: Садитесь, садитесь.
ВСЕ: За маму! (выпивают).
КУЗЬМИЧ: Поразительно, как запах коньяка напоминает запах раздавленного клопа…
ЕЛЕНА: Аполлон Кузьмич!
БОРИС: Жарьте, Кузьмич, в том же духе!
КУЗЬМИЧ: Могу. Вспомнил прелюбопытнейшую историю. Жена решила отучить своего благоверного от чрезмерного употребления алкоголя. Ну-с, надавила мух, настояла на них водку и предложила муженьку перед обедом. Тот выпил, крякнул, и довольно восторженно сказал: «Хо, Муховка! Налей еще!».
(Общий смех).
ШИРОКОВ: Слушайте теперь, огоньки, что я вам скажу. Семья наша, — семья редкая. Все вы у нас с матерью — один к одному. А все мы одно целое, на смерть спаянное любовью, дружбой, кровью. Смотрите же: так и живите, как мы всегда жили. И только так! Ну, а теперь — за нашу семью… Стоп. Сначала — гимн! Наташ!
НАТАША: Гимн семьи Широковых. Слова Алексея Широкова. Музыка украдена Натальей Широковой у Мотьки Блантера. (Запевает, все хором повторяют последние две строчки каждой строфы).
В стране родной мы — островок, Где есть тепло и свет. Зажжен в ночи наш огонек На много, много лет. Сестра иль брат, отец иль сын! Крепись, коль грянет гром — Стеною встанем, как один, За наш родимый дом. И если вдруг — кто может знать? — Придет тяжелый час… Всегда успеем руку дать Слабейшему из нас. В стране родной мы — островок, Где есть тепло и свет. Зажжен в ночи наш огонек На много, много лет.ВСЕ: Ура! За нашу семью! (выпивают. Александра Сергеевна украдкой смахивает слезу. Телефонный звонок. Елена берет трубку).
ЕЛЕНА (торжественно): Генерал-майор Широкова!
ШИРОКОВ (встает и подходя к телефону): Да, слушаю… Кто, кто? Евгений Осипович! (обрадованно) О-о! Какими судьбами? Ну, чудно! Слушайте, где вы находитесь?… Да ведь это три версты от нас… Вы на машине? Так летите сейчас же ко мне. Сегодня вся моя семья в сборе, познакомлю. По Можайскому шоссе до дачного места Переделкино, улица Серафимовича, дом 6. Да спросите, в крайнем случае. Здесь любой вам покажет мою дачу… Ждем! (Кладет трубку).
НАТАША: Кто это, папа?
ШИРОКОВ: Да видите ли, это некто Климов. Когда я был в Америке… да ведь я вам, кажется рассказывал. Климов Евгений Осипович, один из переводчиков при нашем посольстве в Вашингтоне. Милейший молодой человек. Мне он на первых порах во многом помог. Вы что это, Вера?
ВЕРА: Борис Федорович смешит…
БОРИС: Елена весь пирог умяла! (Елене) Оставь нам!
ЕЛЕНА: Да на… У-у, жадина!
КУЗЬМИЧ: Федор Федорович, какой алкогольный напиток американцы преимущественно пьют? Виски или джин?
БОРИС: Теперь, надо думать, — водку. После нашей встречи на Эльбе американцы, Аполлон Кузьмич, пьют только водку.
КУЗЬМИЧ: Я полагаю, это — разумно.
ЕЛЕНА: Папа, а сколько лет этому самому Климову?
ШИРОКОВ: Лет тридцать, пожалуй; что-нибудь около этого. Алеша, ты чего нос повесил?
АЛЕША: Так…
КУЗЬМИЧ: Интересно, какой на нем костюм? Я полагаю, брюки типа гольф и — в клеточку. Если бы Федор Федорович ездил в Америку не в форме, а в штатском, то вернулся бы непременно в костюме типа гольф.