Голубой горизонт

Смит Уилбур

Неожиданно Луиза схватила Джима за руку и крепко сжала. Она раньше его услышала пение. Голоса, которые доносил мягкий утренний ветер, звучали негромко, но гортанно и низко.

От костра подошел Тегване, все еще хромая. Он остановился с другой стороны от Джима и послушал пение.

– Это песня смерти, – тихо сказал он. – Нгуни просят духов предков приготовить для них пир, когда они придут в землю теней. Они поют, что сегодня погибнут в бою или принесут великую честь своему племени.

Все молча слушали.

– Они поют, что сегодня

вечером их женщины будут плакать или радоваться, а сыновья гордиться.

– Когда они придут? – спросила Луиза.

– С рассветом, – ответил Тегване.

Луиза по-прежнему сжимала руку Джима. Теперь она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Я говорила это много раз, но должна сказать сейчас. Я люблю тебя, мой мужчина.

– Я говорил это много раз, но скажу снова, – ответил он. – Я люблю тебя, мой маленький Ежик.

– Поцелуй меня, – сказала она. Их объятие было долгим и страстным. Потом они оторвались друг от друга.

– Теперь иди на свое место.

Джим обратился ко всем:

– Манатаси пришла.

Пастушки принесли от костров завтрак, и все поели в темноте соленой свинины, стоя у ружей. Светало очень быстро. Вначале на светлеющем небе обрисовались вершины деревьев, потом стали видны очертания холмов. Неожиданно Джим резко выдохнул, а Луиза вздрогнула.

– Холмы черны, – прошептала она.

Свет прибывал, и пение превратилось в могучий хор. Стали видны бесчисленные отряды, как глубокая тень на траве. Джим разглядывал их в подзорную трубу.

– Сколько их? – тихо спросила Луиза.

– Тегване сказал, много. Пересчитать невозможно.

– А нас только восемь человек.

Голос ее дрогнул.

– Ты не считала мальчиков, – рассмеялся Джим. – Не забывай о них.

Джим прошел туда, где мальчики ждали у ружей, и поговорил с каждым. Щеки их оттопыривались от дроби, и они держали наготове шомполы, но улыбались и кивали. «Из детей получаются отличные солдаты, – подумал Джим. – Они не боятся, потому что считают это игрой, и подчиняются приказам».

Потом он прошел вдоль ряда мужчин, стоявших за баррикадой. Баккату он сказал:

– Нгуни увидят тебя издалека, потому что ты стоишь у них на пути, как гранитный холм, и внушаешь страх.

– Держите наготове свои длинные хлысты, – сказал он Смоллбою и остальным возчикам. – После этого боя вам придется гнать к побережью тысячи голов скота.

Он сжал плечо Замы.

– Я рад, что ты рядом со мной, как всегда. Ты моя правая рука, старый друг.

Когда он возвращался к Луизе, пение усилилось, взвилось крещендо, и к нему присоединилось топанье тысяч мозолистых ног, звучавшее как артиллерийский залп. Наступившая после этого тишина ошеломляла.

– Начинается, – сказал Джим и поднял подзорную трубу.

Черные ряды стояли как окаменевший лес. Единственным движением было шевеление перьев их головных уборов. Потом Джим увидел, как линия в центре раскрылась, как лепестки ночной орхидеи, и через этот проход выдвинулась

колонна. Извиваясь, как змея, она направилась по травянистой равнине к лагерю. В отличие от массы воинов на этих были набедренные повязки из белой бычьей шкуры, а на головах белоснежные перья цапель. Колонну вели двадцать человек. У каждого них на бедре висел боевой барабан из выдолбленного обрубка ствола дерева. Ряды за ними несли трубы из рогов куду. В центре колонны несли массивные носилки, скрытые плотными занавесями. Носилки тащили на плечах двадцать мужчин, они шли покачиваясь и поворачиваясь.

Один из барабанщиков забил в басовом ритме, звучавшем как биение сердца самой земли, и воины начали раскачиваться, вторя ему. К первому барабанщику постепенно присоединялись другие, и звук все усиливался. Подняли свои инструменты трубачи, прогремели воинственные голоса рогов. Колонна растянулась в линию, в середине которой находились носилки, и остановилась как раз за пределами досягаемости с баррикады. Снова прозвучали трубы, эхом отразившись от холмов, и наступила сверхъестественная тишина.

К этому времени на отряды воинов упали первые лучи солнца, и яркими искрами отразились от лезвий ассегаев.

– Надо ударить сейчас, – сказала Луиза. – Выехать верхом и напасть на них первыми.

– Они уже слишком близко. Мы успеем сделать всего два-три залпа, прежде чем они загонят нас в лагерь, – мягко сказал Джим. – Пусть потратят силы на баррикады. Хочу поберечь лошадей для того, что будет потом.

Снова загремели трубы, и носильщики опустили носилки на землю. Новый трубный звук – и из носилок, как оса из гнезда, показалась темная фигура.

– Байетель! – загремели воины. – Байетель!

Приветствие королеве заглушило рога и барабаны. Джим торопливо схватил подзорную трубу и направил на мрачную фигуру.

Женщина, стройная и гибкая, ростом была выше своих телохранителей с их головными уборами. И совершенно нагая, но все ее тело было раскрашено фантастическими красками. Вокруг глаз – сверкающие белые круги. Прямая белая линия пробегала по горлу, подбородку и носу, между глаз и по бритому черепу, деля голову на полушария. Одна половина голубая, как небо, вторая – кроваво-красная. Женщина держала в правой руке маленький церемониальный ассегай с рукоятью, усаженной бусами и пучками волос из львиной гривы.

Белые завитки и окружности подчеркивали ее груди и венерин бугорок. Рисунок в виде ромбов и наконечников стрел заставлял ее стройные ноги и руки казаться еще длиннее.

– Манатаси, – негромко сказал Тегване. – Царица смерти.

Манатаси, двигаясь гипнотически медленно, как взбудораженная кобра, начала танцевать. Она грациозно и смертоносно спускалась по склону к лагерю. Там все стояли молча и неподвижно и как зачарованные смотрели на нее.

За ней двигались воины, словно она была головой дракона, а они – его чудовищным телом. Оружие сверкало на низком солнце, как чешуя рептилии.