Голубой горизонт
Шрифт:
Подбежали пастушки с бутылками воды. Все глотали, давились, пили снова, в спешке расплескивая воду. Джим торопливо прошел вдоль линии, расспрашивая людей.
– Вы не ранены? Все в порядке?
Невероятно, но никто не был ранен. Ближе всех к ранению оказалась Луиза: ассегай разрезал ее платье.
Она прошла в свой фургон и вскоре появилась снова. Лицо и руки она отскоблила докрасна. На ней было чистое платье, волосы обвязаны выглаженным платком. Она помогла Заме снова разжечь костер и наскоро приготовить защитникам еду. Джиму она принесла оловянную тарелку с ломтями хлеба, кусками жареной оленины и маринованными овощами.
– Нам
Джим покачал головой и с набитым ртом ответил:
– Даже самые храбрые воины не устоят под ружейным огнем. Не бойся, Ежик, нам трудно, но мы выдержим.
Она видела, что он хочет убедить ее, хотя сам сомневается, и улыбнулась.
– Что бы ни пришло, мы встретим это достойно.
В это время на холмах снова зазвучало пение. Защитники, лежавшие в тени фургонов, встали и заняли свои места на баррикаде. Свежие воины выступили вперед, сменив раненых и утомленных, рассеянных по полю боя. Перед наступающими когортами танцевала Манатаси в сопровождении барабанщиков.
Джим снял со стойки свое лучшее лондонское ружье. Проверил заряд. Луиза наблюдала за ним.
– Если я убью волчицу, стая растеряется, – сказал Джим.
Он отошел от фургона и измерил расстояние. Дальность чересчур большая даже для этого ружья. Поднялся ветер, он изменит траекторию даже тяжелой пули. Пыль ухудшает обзор, а Манатаси вьется змеей. Джим передал подзорную трубу Луизе.
– Отметь, куда я попаду, – попросил он и собрался, высоко держа ружье и выжидая. Ветер резко свистел у его щеки, потом стих. В то же мгновение в облаке пыли образовался просвет, и Манатаси подняла руки над головой и застыла в драматичной позе. Джим приподнял ствол и поймал Манатаси в поле прицела. Он не пытался удержать ее там, но равномерно повел мушку по раскрашенному телу. В то же время указательным пальцем он выбрал слабину спускового крючка и выстрелил, целясь чуть выше, чтобы компенсировать падение пули в полете.
На мгновение отдача и дым лишили Джима возможности видеть, потом его взгляд снова сфокусировался. Пуля преодолела расстояние в одно мгновение, и Джим увидел, как Манатаси повернулась и упала.
– Ты попал! – возбужденно закричала Луиза. – Она упала.
Воины заворчали, как рассерженный зверь.
– Это подорвет их боевой дух, – воскликнул Джим. Но тут же разочарованно сказал: – Милосердный Иисус! Глазам своим не верю!
Манатаси встала. Даже издалека Джим видел розовое на ее коже, алый лепесток крови потянулся по ее боку.
– Пуля скользнула по ребрам, – сказала, глядя в подзорную трубу, Луиза. – Она только легко ранена.
Манатаси повернулась перед воинами, показываясь им, доказывая, что жива. Они ответили радостными криками и подняли щиты, приветствуя ее.
– Байетель! – ревели воины.
– Зии! – кричала королева. – Зии! Амадодал!
И она завыла. От этого звука воины обезумели.
– Зии! – призывали они себя и окружающих, надвигаясь на фургоны, как лава из жерла вулкана. Манатаси продолжала приплясывать в голове колонны.
Джим схватил второе, парное ружье и снова выстрелил, стараясь выделить извивающуюся стройную фигуру на фоне черной стены. Индуна в высоком уборе из перьев, бежавший рядом с королевой, высоко вскинул руки и упал, пораженный пулей, но Манатаси продолжала плясать. Распаляясь от гнева, она с каждым мгновением казалась все более сильной.
– Стойте спокойно
Первый ряд нападающих преодолел открытое пространство и начал перебираться через груды мертвых и умирающих.
– Пора! – крикнул Джим. – Огонь! Задайте им перцу!
Первый ряд воинов словно наткнулся на каменную стену, но бегущие сзади отбрасывали мертвых и раненых и устремлялись навстречу новому залпу. Стволы мушкетов обжигали пальцы. Сталь так раскалилась, что могла воспламенить порох, когда его насыпали в ствол. Мальчики окунали ружья в воду, чтобы охладить их, стволы шипели, поднимая пар. Но даже в спешке мальчики старались не погружать в воду затворы и не промочить фитили.
Необходимость охлаждать ружья сказалась на шквальности огня. Защитники баррикад отчаянно кричали, требуя заряженные мушкеты. Некоторые из младших мальчиков сильно устали и впали в панику. Луиза оставила свое место у баррикады и побежала назад, успокаивая и ободряя их.
– Помните, чему вас учили! Работайте спокойно, не торопитесь!
Сквозь пороховой дым Джим поверх голов нападающих снова увидел Манатаси. Она бежала сразу за первыми воинами, посылая их вперед, в атаку, дикими криками и воплями призывая их к еще большим стараниям. Многие воины уже перебрались через груды тел и оказались под баррикадой, на которой стоял Джим. В их ноздрях держался запах крови, на лицах было хищное выражение. От их крика цепенели души и слабели руки защитников.
Не в состоянии под непрерывным огнем преодолеть баррикады, воины принялись раскачивать центральный фургон. Пятьдесят человек объединили свои усилия, и фургон начал опасно ходить из стороны в сторону. Джим видел, что скоро фургон достигнет критической точки и опрокинется. И в оставленную им брешь ворвутся воины. Их ассегаи напьются крови, и бой в несколько минут кончится.
Манатаси видела эту возможность и чувствовала, что победа близка. Она взобралась на груду камней, чтобы видеть поверх голов нападающих.
– Зии! – кричала она. – Зии!
Воины ответили ей и навалились плечами на фургон. Он качался на грани равновесия и, казалось, в любой момент грозил перевернуться, но потом снова опустился на четыре колеса.
– Шекелелал! – кричали индуны. – Еще раз!
Воины собрались и снова ухватились за оси и раму фургона.
Джим смотрел на Манатаси. Она стояла на той самой груде камней, которую Джим лично сложил над бочонком с порохом. Он заглянул под передние колеса фургона. Конец запального шнура по-прежнему был прикреплен к одной из спиц, а сам шнур уходил под раму, под груды тел, туда, где стояла Манатаси. Фитиль Джим прикрыл только тонким слоем земли. И видел, что местами ноги нападающих потревожили эту землю и фитиль выступает наружу. Может быть, второй конец фитиля еще входит в отверстие в бочонке.
«Есть только один способ узнать», – мрачно сказал он себе. Схватил поданный ему очередной мушкет, взвел курок и нырнул под раскачивающийся фургон.
«Если фургон сейчас перевернется, меня раздавит колесами, как лягушку», – подумал он, но отыскал конец фитиля и положил его на полку мушкета. Одной рукой удерживая фитиль на полке, он потянул курок. Из кремня вылетел сноп искр; выпустив столб дыма, загорелся черный порох. Мушкет подпрыгнул в руках, и выстрел ушел в землю прямо под ноги Джима. Но вспышка пороха подожгла фитиль. Фитиль зашипел и почернел, пламя пробежало вдоль него и исчезло в земле, как змея в норе.