Голубой молоточек. Охота за сокровищами
Шрифт:
— Похоже, приводят в порядок оранжерею. Миссис Чентри любит ухаживать за растениями?
— Возможно. Но прежде я никогда не видела, чтобы она что-то делала лично.
Мы снова подошли к ее мужу, который все это время стоял неподвижно возле моего автомобиля, погруженный в гневное молчание.
— Вы хотите, чтобы я поехал по вашему делу в Тусон? — обратился я к нему.
— Пожалуй, да. У меня нет выбора.
— У вас есть выбор.
Но миссис Баймейер поспешно прервала наш диалог, попеременно поглядывая то на мужа, то на меня,
— Мы хотим, чтобы вы по-прежнему занимались этим делом, мистер Арчер. Если вы желаете получить аванс, я охотно выплачу вам его из собственных сбережений.
— В этом нет необходимости, — вмешался Баймейер.
— Хорошо. Благодарю тебя, Джек.
— Я возьму у вас пятьсот долларов, — сказал я.
Баймейер тихо застонал и, казалось, на какое-то время утратил дар речи. Все же, помолчав, он сказал, что готов выписать чек, и вошел в дом.
— Почему он так относится к деньгам? — поинтересовался я.
— Видимо потому, что они достались ему нелегко.
Когда он работал на шахте молодым, бедным инженером, он был совсем иным. Но в последнее время он многих оттолкнул от себя.
— К примеру, собственную дочь. И жену. А как обстоит дело с Саймоном Лэшмэном?
— С художником? Что вы имеете в виду?
— Разговаривая с ним сегодня утром, я упомянул фамилию вашего мужа. Лэшмэн отреагировал на нее очень неприязненно. Откровенно говоря, он послал меня к дьяволу и повесил трубку.
— Я очень сожалею.
— Мое личное самолюбие не слишком пострадало, но его помощь мне может пригодиться. Вы его хорошо знаете?
— Вовсе не знаю. Просто мне известно, что есть такой художник.
— А ваш муж его знает?
Она некоторое время колебалась.
— По-видимому, да, — наконец неохотно произнесла она. — Но мне бы не хотелось об этом говорить.
— Все же попробуйте.
— Нет. Для меня это слишком болезненно.
— Почему?
— Это связано со многими старыми воспоминаниями. — Она тряхнула головой, как будто прошлое по-прежнему тяготело над ней. Потом начала говорить тихо, поглядывая на дверь, за которой скрылся ее муж: — Мой муж и мистер Лэшмэн некогда были соперниками. Та женщина была старше Джека и принадлежала скорее к поколению Лэшмэна, но он предпочитал ее мне. Он выкупил ее у Лэшмэна.
— Вы имеете в виду Милдред Мид?
— Значит, вы слышали о ней? — Гнев и презрение на минуту изменили ее голос. — Она была известна всей Аризоне.
— Да, я слышал о ней. Это она позировала для купленной вами картины.
Она взглянула на меня неуверенно, не понимая, о чем я говорю:
– . Какой картины?
— Той, которую я разыскиваю. Каргины Чентри.
— Это невозможно.
— И все же это именно так. Значит, вы не знали, что это портрет Милдред Мид?
Она прикрыла глаза ладонью и проговорила, не глядя на меня:
— В общем-то, мне следовало догадаться. Когда Джек купил ей дом, я пережила страшный шок. Он был лучше, чем тот, в котором я тогда жила. — Она опустила руку и зажмурилась, ослепленная ярким светом. — Я, должно быть, сошла с ума, когда приобретала эту картину и привезла ее сюда. Джек, конечно же, знал, кто на ней изображен. Правда, он не сказал ни слова, но, наверное, ломал голову над тем, что я затеваю.
— Вы можете спросить у него, что он об этом подумал. Она покачала головой:
— Я никогда не решусь. Боюсь совать палку в муравейник. — Она оглянулась, желая убедиться, что ее слова не услышит муж, но он еще не вышел из дома.
— И все же вы разворошили муравейник, купив эту картину и привезя ее домой.
— Это правда. Наверное, я лишилась рассудка. Вам не кажется?
— Вам это должно быть лучше известно, чем мне. Это ваш рассудок.
— Я бы охотно его кому-нибудь уступила. — В ее тоне я заметил легкое возбуждение; видимо, она была поражена собственной изощренностью, хотя и непреднамеренной.
— Вы когда-нибудь видели Милдред Мид?
— Нет. Никогда. После того как она… вторглась в мою жизнь, я особенно избегала ее. Даже боялась.
— Боялись? Ее?
— Себя, — ответила она. — Боялась, что могу сделать что-нибудь ужасное. Ей было лет на двадцать больше, чем мне, а Джек, который всегда был таким скрягой, купил ей этот дом.
— Она по-прежнему в нем живет?
— Не знаю. Может быть.
— Где находится этот дом?
— В каньоне Чентри, в Аризоне, на границе с Нью-Мексико, неподалеку от шахты. Кстати говоря, его владельцем некогда был Чентри.
— Художник?
— Нет, его отец Феликс, — ответила она. — Феликс Чентри был инженером. Это он открыл ту шахту и руководил ею до самой смерти. Именно поэтому я почувствовала себя такой обиженной, когда Джек купил дом у его наследников и подарил той женщине.
— Я вас не совсем понимаю.
— Это очень просто. Джек принял шахту от Феликса Чентри. Кстати, он был его родственником. Мать Джека была двоюродной сестрой Чентри. Вот еще одна причина, по которой он должен был купить этот дом мне. — В ее голосе слышалась почти детская обида.
— Именно поэтому вы и купили картину Чентри?
— Может быть. Я никогда не задумывалась над этим. Наверное, я купила ее потому, что меня заинтересовал автор. Только не спрашивайте, в каком смысле он меня заинтересовал: последнее время эта проблема сделалась довольно острой.
— Вы по-прежнему хотите вернуть картину?
— Сама не знаю, — ответила она. — Но я хочу вернуть дочь. И нам не следует стоять здесь и терять время.
— Знаю. Просто я жду чек, который должен принести ваш муж.
Миссис Баймейер как-то сконфуженно посмотрела на меня, вошла в дом и оставалась там довольно продолжительное время.
Бинокль по-прежнему висел у меня на шее, поэтому я снова подошел к изгороди и остановился на краю склона. Темноволосый мужчина и седая женщина продолжали очищать оранжерею от сорняков.