Голубой молоточек
Шрифт:
Она представила меня полковнику Эспинвеллу, пожилому джентльмену, одевавшемуся по-английски и говорившему с ярко выраженным английским акцентом, и его молодой жене, окинувшей меня оценивающим взглядом и не нашедшей, что я являюсь подходящим собеседником. Доктору Яну Инессу, толстому типу с сигарой в зубах, который окинул меня взглядом хирурга, ищущего признаки скрытого заболевания. Миссис Инесс, настолько бледной, напыщенной и нервной, словно она была его пациенткой. Джереми Рейдеру, высокому приятному художнику с вьющимися волосами, видимо, переживающему последнюю запоздалую молодость. Молли Рейдер, точеной брюнетке
— Вы не хотите выпить? — спросила меня Бетти Джо, когда мы закончили наш обход.
— Нет, наверное.
Она внимательно присмотрелась ко мне.
— Вы нормально себя чувствуете? Вид у вас неважный.
«Это я заразился от трупа, недавно найденного мной на Олив-Стрит», — подумал я, но вслух сказал:
— У меня давно не было маковой росинки во рту.
— Да, вы выглядите голодным.
— Потому что таковым и являюсь. У меня был нелегкий день.
Она проводила меня в столовую. Большие открытые окна выходили на море. Стоящие на большом столе высокие свечи слабо освещали окружающее. Обязанности хозяина исполнял стоящий у стола высокий черноволосый мужчина с крючковатым носом, которого я видел во время своего предыдущего визита. Девушка обратилась к нему по имени, благодаря чему я узнал, что его зовут Рико. Он отрезал несколько кусков ветчины и соорудил бутерброд, посоветовав мне запить его вином. Я сообщил, что если для него это не трудно, то я предпочел бы пиво. Он неохотно двинулся в направлении кухни, ворча что-то себе под нос.
— Это слуга?
— Что-то в этом роде, — не вполне однозначно заявила Бетти Джо. Потом она сменила тему: — И чем же вы занимались в этот свой нелегкий день?
— Я частный детектив. Работал...
— Я подумала, что вы, быть может, полицейский. Вы и здесь ведете расследование?
— Что-то в этом роде.
— Это интересно, — она сжала мое плечо. — Это не имеет никакого отношения к картине, украденной у Баймееров?
— Вы весьма хорошо информированы, мисс.
— Стараюсь. Я не намерена до конца своих дней заниматься светской хроникой. Честно говоря, об этом похищении я узнала сегодня утром, в редакции. Кажется, это женский портрет?
— Мне сказали именно так. Я не видел картины. А о чем еще говорили в редакции?
— Что картина наверняка поддельная. Это правда?
— Баймееры так не считают. Но миссис Хантри утверждает, что это именно так.
— Если Франсин говорит, что это подделка, то у нее, несомненно, есть основания. Я думаю, она способна узнать любую картину, написанную ее мужем. Собственно, их не так уж и много — чуть меньше сотни. Его лучший период длился всего семь лет. Потом он исчез. Или что-то в этом роде.
— Что вы имеете в виду, говоря «что-то в этом роде», мисс?
— Некоторые хорошо информированные жители города считают, что он был убит. Но, насколько мне известно, это всего лишь домыслы.
— И кто же его убил?
Она пытливо глянула на меня.
— Франсин Хантри.
— Если бы вы так думали, мисс, вы бы мне об этом не сказали. А почему именно она?
— Он исчез так внезапно. Люди всегда подозревают именно жену, правда? — Порой они оказываются правы, — ответил я. — Вас интересует исчезновение Хантри с профессиональной точки зрения?
— Я собираюсь писать о нем, если вы это имеете в виду.
— Именно это. Мы могли бы сотрудничать.
Она снова глянула на меня пытливо, на сей раз с долей подозрительности, словно решив, что за моим предложением кроется интерес к ней как к женщине.
— Да?
— Я не имел в виду то, что вы подумали, мисс. У меня другие идеи. Я могу дать вам ценные сведения по делу Хантри. А вы расскажете мне, что удалось узнать вам.
— В самом деле ценные?
— Весьма.
Я рассказал ей о человеке, умершем в госпитале. Ее глаза сузились и засверкали. Она выставила губки, словно в ожидании поцелуя, но думала о чем-то совсем ином.
— Это действительно ценные сведения...
Вернулся Рико со стаканом пенистой жидкости в руке.
— Это заняло много времени, — пожаловался он. — Не было холодного пива. Его тут никто больше не пьет. Мне пришлось его охладить.
— Благодарю вас.
Я взял у него стакан и предложил Бетти Джо.
Она с улыбкой отказалась:
— Мне еще работать сегодня ночью. Вы простите меня, если я исчезну?
Я посоветовал ей поговорить с Маккендриком. Она сказала, что непременно сделает это и удалилась через боковую дверь. Мне сразу стало одиноко.
Я съел свой бутерброд с ветчиной, запивая его пивом, а потом вернулся в зал, где раздавались звуки музыки. Женщина, сидящая у фортепиано, теперь играла какую-то джазовую пьеску, неудачно имитируя свободу профессионального пианиста. Миссис Хантри беседовала с Артуром Плантером, но тотчас упорхнула от него, заметив мой взгляд.
— Что случилось с Бетти Джо? Надеюсь, вы не обидели ее?
Она шутила, но ни один из нас не усмехнулся.
— Мисс Сиддон вынуждена была уйти.
В глазах миссис Хантри исчезли всякие следы веселья.
— Она не предупреждала меня, что намерена нас покинуть. Надеюсь, она посвятит моему приему положенное место в газете — мы собираем пожертвования для местного музея.
— Я уверен, что она это сделает.
— А она вам не сказала, куда направляется?
— В клинику. Совершено убийство. Убит Пол Граймс.
Она широко открыла глаза, словно я обвинил ее, потом опустила ресницы, отдав себе отчет в абсурдности такого предположения. Ей удалось остаться спокойной, но было видно, что она с трудом сохраняет на лице нормальное выражение. Она проводила меня в столовую, но застав там Рико, перешла в маленькую гостиную.
Здесь она прикрыла дверь и, стоя перед пустым остывшим камином, глянула прямо мне в глаза.
— Откуда вам известно, что Пол Граймс убит?
— Я нашел его умирающим.
— Где?
— Недалеко от клиники. Возможно, он пытался добраться до нее и получить помощь, но умер, не добравшись. У него были тяжкие повреждения головы и лица.
Она с шумом втянула воздух. Передо мной стояла все такая же красивая, хоть и не молодая уже женщина, но казалось, что жизнь отхлынула от ее лица. Глаза ее расширились и потемнели.