Голубя тебе на грудь
Шрифт:
– Ты нашел охрану для ларцевещателей?
– бард облокотился о собственное колено и, уткнувшись лбом в ладонь, закрыл глаза.
– Нашел, разумеется!
– с легким раздражением отозвался администратор: его всегда задевало, когда кто-то ставил под сомнение его профессионализм.
– Крепкие суровые ребята. Надежные. За них поручился глава табидского отделения гильдии, так что, полагаю, неприятностей можно не опасаться.
Айрел сказанное комментировать не стал, хоть и очень хотел. Он слишком хорошо помнил случай, когда один из ларцевещателей вышел из
Гильдия, оберегавшая бардов от нападок извне, блюдущая их интересы и оказывающая всяческую поддержку, не делала ровным счетом ничего для защиты музыкантов от им подобных. Она никогда не вмешивалась в трения, возникшие между ее членами, закрывала глаза на неприкрытую вражду и сопутствующую ей неразборчивость в средствах. "Выживает сильнейший" было ее неофициальным девизом. Айрел втайне гордился тем, что смог достичь своего уровня, никого не покалечив и не убив. Даже не испортив чьего-нибудь инструмента. И не загнав на выступление конкурента стада коров.
О да... Ему как-то пришлось петь, аккомпанируя себе постукиванием по разным предметам, потому что за пятнадцать минут до начала концерта выяснилось, что его лира разбита, а замены ей нет. И ничего. Спел. Хлопал, топал, колотил палкой по бутылкам и горшкам. Публике даже понравилось. Тогда он впервые прослыл оригиналом, любящим эпатаж. А внезапный выход на сцену бурёнки удалось весьма неплохо обыграть в песне. Хорошо, что она тогда не скинула барда со своей спины и даже смиренно прокатила его перед зрителями. И снова шквал аплодисментов, едва не заглушаемый зубовным скрежетом недоброжелателей. Причем, что из этого больше услаждало слух - не известно.
– Ладно, Табид, - решил Айрел, спускаясь с памятника.
– Посмотрим, кто кого.
5.
День выступления Айрела Керрана выдался солнечным и безоблачным. Похоже, дождя можно было не опасаться, однако организаторы не спешили сбрасывать его со счетов. На случай резкой смены погоды были заготовлены тенты: часть спрятали возле сцены, чтоб быстро укрыть барда и его музыкантов, часть предназначалась для усилителей звука, еще некоторые натянули на крыши домиков, защищающих ларцевещатели. Заботиться о зрителях никто не собирался - промокнут, так промокнут. Все приготовления были завершены. Оставалось лишь следить за тем, чтоб никто ничего не испортил.
Та, что была решительнее многих настроена максимально испоганить Айрелу Керрану вечер, сидела на Гальтенском холме, привалившись к постаменту памятника, и созерцала окрестности, не догадываясь, кто еще любил предаваться здесь тому же самому. Риелей, как и ее недруга, интересовали не дорога, не речка и не раскинувшиеся на ее берегах заросли ракитника.
Сцена. Она была высокой и самой большой из всех, что девушке приходилось видеть. По ее углам располагались усилители звука - еще одно изобретение гильдии бардов, позволяющее продавать билеты на выступления в разы большему числу зрителей: желающих не только видеть, но и слышать любимого исполнителя было на удивление много. Позади стояло два весьма хлипких деревянных домика - там находились ларцевещатели, устройства передающие звук с выступления во все ларцы, настроенные на это время и место.
– Видишь дверь в основании сцены?
– проговорила Риелей, обращаясь к сидящему рядом спутнику.
– Там помещения для артистов. Комнатка музыкантов, хранилище инструментов, гримерка барда... Было бы здорово туда прорваться, но там уже столько охраны, что муха незамеченной не пролетит. Во время концерта будет даже хуже.
Мужчина неторопливо выбрал из стоящего у него на коленях бумажного пакета яблочко поаппетитней. Как обычно, их со спутницей разговор сводился в основном к ее монологу.
– Эх, а ведь там столько всего можно было бы сделать, - горько вздохнула Риелей, мысленно маша на прощание некоторым крайне привлекательным идеям мести.
Не глядя, потянулась к пакету. Кеане, проследив за ее рукой, спешно убрал его в сторону. Не нащупав ничего, кроме воздуха, девушка удивленно обернулась. Недоуменно моргнув при виде открывшейся картины, предприняла еще одну попытку разжиться яблочком. Спутник аж отодвинулся и заслонил кулек собой. Враждебно зыркнул.
– Ты из какого голодного края сбежал?
– Риелей пребывала в легком шоке.
Мужчина ничего не ответил, сел нормально, вернул пакет себе на колени, очень выразительно накрыв его рукой.
– По-тря-сающе!
– провозгласила девушка, временно забывая о сцене и сегодняшнем мероприятии.
– Я, конечно, уже поняла, что ты жадина, но, честно говоря, и не предполагала насколько! У тебя эти яблоки скоро из ушей полезут, а тебе одного крошечного для лучшей подруги жалко. Взрослый мужчина, а ведешь себя, как избалованный ребенок. Тебе в детстве не говорили, что это некрасиво?
Кеане эта речь оставила глубоко равнодушным. Риелей, поняв, что он не собирается на нее никак реагировать, разочарованно вздохнула и сдалась.
– Прежде я не замечала за тобой такой к ним любви, - заметила она, снова концентрируясь на том, что происходило внизу на поле.
Убедившись, что на его собственность, похоже, больше никто не посягал, мужчина расслабился и снова размеренно захрустел фруктами.
– Просто, когда я рос, - ответил он, меланхолично глядя вдаль.
– Мы их почему-то совсем не покупали. Так что я даже не помнил, какие они на вкус, пока снова не попробовал.
Кеане швырнул огрызок в сторону и снова деловито зашуршал пакетом.
– Ага, тяжелое детство... Голодное, босоногое и безрадостное, - Риелей попыталась подыскать какую-нибудь удачную саркастическую фразу.
Как назло ничего толкового в голову не шло. Решила не терять времени напрасно и вернуться к основному занятию.
– Итак, что мы имеем?
– подвела итог трехдневным наблюдениям.
– Инструменты заперты в местном отделении гильдии. Попасть мы туда не сможем...