Голубые глаза, черные волосы
Шрифт:
Он колеблется. Он просит рассказать про это. Она говорит ему:
— Нет. Ему нравилось быть с женщинами.
Тогда он начинает ее учить:
— Рано или поздно он все равно пришел бы к нам, они все приходят, нужно только немного подождать.
Она улыбается:
— Он не остался бы в этой комнате.
Он закрывает глаза. Он говорит, что вновь видит тот холл в свете заката. Он спрашивает:
— Он не хотел покидать вас, верно?
— Да, он не хотел. Не хотел.
— Это то преступление, о котором вы
— Да.
— Ваше расставание.
Она не смотрит на него. Она говорит: да. Она говорит:
— Почему? Как знать… Я не знаю. Я еще не знаю этого, возможно, никогда не узнаю. Может быть, нашим преступлением была красота, она была удивительной, невозможной. Наша глубинная красота, которая, казалось, имела смысл, как всегда, когда она раздирает на части. Вопреки тому, что можно было подумать, он приехал с Севера. Из Ванкувера. Еврей, я думаю. Он верил в Бога.
И может быть, в счастье и в страх.
Или, быть может, в желание, слишком сильное, пугающее.
Он спрашивает ее:
— Иногда во сне вы произносите слово, похожее на чье-то имя. Ближе к утру, нужно быть совсем рядом с вами, чтобы его расслышать. Это едва похоже на слово, но можно подумать, что именно его кто-то кричал в отеле тем летним вечером.
Она говорит, что это слово и есть на самом деле то имя, которым она называла его и которым он тоже назвал ее в тот последний день. Это было его настоящее имя, но переделанное ею. В утро его отъезда она написала это имя напротив опустошенного жарой пляжа.
Она смотрела, как он спит. Около полудня она разбудила его, чтобы он взял ее последний раз. Он открыл глаза, но не пошевелился. Это она взяла его, она сама сделала так, что он проник в нее, он же был мертв от боли, от того, что ему предстоит покинуть ее. Именно тогда он назвал ее своим собственным именем, похожим на восточное, которое она переделала на свой лад.
Они в последний раз пошли на пляж. А потом они уже не знали, что дальше делать до его отъезда.
Он поднялся в номер, чтобы взять багаж. Она не хотела туда возвращаться. Возможно, он позвал ее в тот момент, испугавшись, что она сбежит из холла прежде, чем он вернется.
Она вспоминает о крике, который донесся из недр отеля. Она действительно хотела в последний момент сбежать, но этот крик удержал ее.
Он спрашивает, плакал ли он. Она не знает. Она больше не смотрела на него, она хотела его потерять.
Потом настал час отъезда.
— Я проводила его до самолета. Так принято.
— Сколько ему было лет?
— Двадцать.
— Двадцать.
Он смотрит на нее. Он говорит: столько же, сколько тебе. Он говорит:
— Поначалу вы подолгу спали, приходя в эту комнату. Это из-за него, а я не знал и будил вас.
Они долго молчат. Потом она продолжает:
— Из его имени я сделала другое. Оно говорило о стране песка.
— Вы никогда больше его не произнесете.
— Это сделают вместо меня другие.
— А что оно значит?
— Равенство судеб в то утро, когда он спал. Перед этим пляжем, перед морем. Не знаю.
Они снова молчат. Потом он спрашивает:
— Но вы все-таки ждали письма, в котором он напишет, что возвращается?
— Да. Я не знала ни его фамилии, ни его адреса, но он знал название отеля, где мы были. Я предупредила их на тот случай, если придет письмо с этим именем на конверте. Но ничего не было.
— Вы сделали все, чтобы умереть.
Она смотрит на него:
— Мы не могли поступить иначе. Я даже пришла к вам, чтобы еще сильнее умертвить себя.
Он просит ее произнести это имя. Закрыв глаза, слушает, как она говорит его. Просит повторять его еще и еще, сам произносит его и вновь слушает, как она повторяет его. Он плачет. Он говорит, что это она кричала в отеле. Он узнает ее голос, как если бы только что снова услышал тот крик. Она не спорит с ним.
Она говорит: можете думать и так, все равно это неважно.
Он все еще стоит с закрытыми глазами перед молодым иностранцем. Он говорит, что не понимает этого слова, он думал, что оно ничего не значит, пока не услышал его, как слышал молодой иностранец с голубыми глазами, черными волосами в номере отеля «Рош», где он был вместе с ней.
Теперь она вспоминает прошедшее лето, тот вечер, открытые и освещенные изнутри клетки вдоль берега.
Он просит ее не закрывать лицо черным платком этой ночью, потому что он хочет смотреть, как она спит.
Он смотрит, как спит женщина, которой когда-то обладал молодой иностранец с голубыми глазами, черными волосами. Утром он говорит, что хотел, чтобы она приснилась ему, но ему никогда не снятся женщины. Он не может вспомнить ни одного сна, даже самого скучного и бесцветного, в котором присутствовала бы женщина.
Дни становятся короче, ночи длиннее, приближается зима. В предрассветные часы в комнату постепенно начинает пробираться холод. Он принес из запертой части дома теплые одеяла.
Сегодня буря, шум моря совсем рядом. Вода прилива штурмует стены дома. Эта комната, время, море стали историей.
Он говорит, что нужно уехать из Франции, поехать в какую-нибудь теплую страну. Он боится оставаться во Франции на зиму. Потом ближе к лету можно будет вернуться.
Каждый раз когда он говорит об отъезде, она слышит, как собаки смерти воют в ее голове и вокруг дома.
Она спрашивает: зачем ему нужно уезжать за границу? Что он там будет делать? Он не знает, может быть, ничего, может быть, напишет книгу. Может быть, встретит кого-то. Он словно ждет некой последней встречи, прежде чем умереть.