Голубые луга
Шрифт:
И они снова открылись ему.
— Они — правда, — сказал Федя. — Они все-таки есть на земле.
Он тихонько засмеялся от радости, отпустил ветку и доверчиво шагнул в травы.
Над лугами было так много неба, что никакие травы не могли одолеть его и, не одолев, поголубели и поросли синими сильными цветами.
Воздух был горяч, травы прохладны. Захотелось лечь в них, и он лег. Лицом к небу. Но было пусто на небе. Тогда он перевернулся на живот, увидал красного солдатика в траве. Великодушно не стал мешать ему жить, не стал высматривать его пути. Вдохнул, не сдерживая
И не знал он, что спит. И очень он испугался, когда возле опустилась огромная серая птица. Она высвободила из-под крыльев руки, взяла себя за черный гребень и сняла его вместе с забралом.
Перед Федей стоял в одежде птицы голубой старик.
— Ты хочешь владеть моими чарами?
И Федя не закричал «нет!», хотя он должен был крикнуть «нет!», потому что страшно владеть таинственной силой. Он не закричал «нет», потому что всю жизнь мечтал о таинственном и хотел повелевать стихиями. И «да» он тоже не закричал. Ему казалось нечестным получить силу голубого старика вдруг, не сделав для этого ничего.
Старик смотрел по-орлиному — прямо в глаза. Он видел, как честные Федины мысли, которые говорили «нет», мечутся среди нечестных, которые кричат «да».
Федя опустил глаза, но ему вдруг стало так стыдно — никакой крепости в нем нет, — что приказал себе: смотреть. И не мог, было страшно. Приказал себе: встать. И не мог. Подобрал колени к груди, сжимаясь в комочек. Уперся ладонями в землю, трудно разогнул спину и, не в силах оторваться от тяжкой земли, с колен глянул-таки на старика и крикнул: «Нет!»
Крикнуть — крикнул, да в пустоту: старика не было. Феде стало досадно: не услышал его старик, небось, думает, что Федя тряпка…
— Я все копал, копал, а ты спишь…
Это говорил Кук.
— Ты тоже видел его? — спросил Федя, пробуждаясь и не понимая, сон это или явь.
— Кого? Я все копал, копал. Там одна земля — никакой двери. Пошел искать тебя, а ты — спишь.
— Я спал? — обрадовался Федя.
Кук обиделся.
— Спал. Я копал, копал…
— Ладно, не сердись. Я — нечаянно. Скажи, кто живет в красном домике?
— Иннокентий, Цветы — Обещанье Плода.
— Цветы — обещанье плода?
— Так его дразнят. Он ходит и читает стихи.
— Он что же, колдун? — осторожно спросил Федя.
— Нет. Но лечить он умеет. Знает, когда дождя ждать. Людей из глины лепит, а зверей режет из дерева.
— Цветы — обещанье плода, — повторил еще раз Федя. — Сначала цветы, а из цветов — яблоки. Но цветы можно оборвать, и яблок не будет. Или цветы убьет мороз. Он — злой.
— Нет, что ты! Он самый добрый. Он всем помогает.
— А зачем тогда: «Цветы — обещанье плода?»
Кук стал быстро читать:
Цветы — обещанье плода. Дети — цветы народа. Цветы Природы — природа, Но зачем столько голода, Столько холода? Что молодо — на войне сожжено и заколото. В землю втоптано. Вот оно! Вот чего стоит ясное золото. Долго ли жизнь человечью украсть? Слово — зерно, Но куда упасть? Упадет. Прорастет! Расцветет! Плод — мир для всех народов. Время всемирного недорода Сгинет. Сердце мое — огонь. На словах моих иней, На ладонях Паук сплел паутину линий.— Чушь какая-то! — фыркнул Федя. — Как ты только запомнил такую муть.
— Иннокентий свои стихи на базаре читал. Он цветами торгует, помидорами и репой. Цветами — для насаждения красоты, репой — чтобы дети сказку о репке не позабыли, а помидоры — это вестники солнца на земле.
— Ты, может, и сам чокнутый?
— Так говорит Иннокентий. Он очень дешево продавал свой товар. Его все спекулянты ненавидят. Он продавал товар и стихи читал. Теперь, правда, не читает, ему Водолеев запретил. А когда ему запретили читать стихи, он стал товар продавать вдвое дороже, чем спекулянты. И все равно у него покупают, потому что он утешает хорошо.
— Кого утешает?
— Всех, у кого кто погиб на войне или так помер.
— Ладно, — оборвал Федя Кука. — Пошли домой. Обедать пора.
— Если хочешь, можно к нам зайти. Я тебе библиотеку свою покажу.
До Кука не дошли. Уже в самом конце парка им повстречались мальчишки. Кто-то из них крикнул:
— Ребя, Кук!
Высокий, тоненький, складный мальчик уставился желтыми глазами на Кука и Федю.
— Это — Виталик Мартынов, — прошептал Кук, пятясь. — Они меня будут бить, ты им не мешай, а то и тебя… Я, может, убегу.
И он бросился бежать.
Виталик Мартынов покривил рот и тронул за плечо самого большого парня. Парень ринулся за Куком. Федя и сам не понял, как это у него вышло, но когда парень пробегал мимо, он подставил ему ножку, и тот с разгону ударился грудью о землю.
— Ну! — крикнул Федя. — Налетай!
Мальчишки налетать не торопились, но желтоглазый сказал:
— Можно и этому…
Они пошли на Федю, и Феде стало так плохо вдруг, что чуть не стошнило. Он не испугался, он представил, как они стаей нападут сейчас, свалят, а желтоглазый Виталик со стороны будет смотреть на избиение, и рот его покривит усмешка.
— Вы — трусы, — сказал Федя наступавшим ребятам. — Вас много, а я один.
Мартынов засмеялся, но мальчишки остановились.
— Не боится, — сказал кто-то уважительно.
Мартынов опять засмеялся, и мальчишки окружили Федю.
— Так, значит! — крикнул Федя. — Так, значит!
И прыгнул на самого близкого противника, сшиб, навалился, успел вскочить, а драться было не с кем: мальчишки бежали кто куда, а за ними гнался Цура, размахивая страшным своим кнутом.
А Мартынов не бежал. Он стоял там, где стоял, и Цура не тронул его.