Голубые песцы
Шрифт:
— Привет имениннику! — громко сказал комсомольский работник Богомазов и протянул наполненную рюмку.
Тыплилык понюхал — это был коньяк. Он выпил и пошёл разыскивать Беркута.
— Вот я, — храбро сказал Тыплилык, подбодрённый рюмкой коньяку. — Как насчёт корма?
— Дорогой именинник, — строго сказал Беркут, — если бы не праздник и не ваш день рождения, я бы крепко поругался с вами. Многих оставили без мяса на праздник. Теперь ни на складе, ни в магазине оленины нет. Придётся посылать в такую пургу трактор в стадо. Сколько
— На всякий случай ещё килограмм сто, — быстро подсчитал в уме Тыплилык.
— Хорошо, — ответил Беркут.
Концерт Тыплилык смотрел с большим удовольствием. У него было настоящее праздничное настроение. Сначала выступали артисты Магаданского театра, а потом участники художественной самодеятельности.
Лучше всех плясал продавец магазина. Он бил себя по коленям, по груди и даже шлёпал ладонями по полу перед собой.
— "Цыганочка", — с видом знатока объявил Урэвтэгин.
С концерта возвращались в кромешной тьме. Урэвтэгин уверенно шёл впереди и всю дорогу сравнивал выступление профессиональных артистов и участников художественной самодеятельности.
Раздевшись в номере, охотник водрузил на стол две бутылки — коньяку и шампанского.
— Сейчас мы отметим твой день рождения, — сказал он Тыплилыку.
— Сколько раз можно отмечать? — взмолился Тыплилык.
— В тесном дружеском кругу, — успокоил его Цой, неся стакан и стопку для бритья.
Не успели сесть за стол, как пришли лётчики. Они преподнесли значок, изображающий реактивный самолёт.
— Это вам, Тыплилык, — сказал командир Сотник. — От наших экипажей.
Он хотел прикрепить значок ему на грудь, но Тыплилык отвёл его руку.
— Это куртка из пьесы "Иркутская история". А дома у меня есть хороший костюм. Тёмно-синий.
— Надо выпить! — сказал Урэвтэгин и налил коньяку.
Потом постучалась Полина Андреевна. Она принесла тарелку варёных лососиных пупков и вязаные шерстяные носки. Раскупорили бутылку шампанского.
После неё явились артисты. Коньяку осталось на самом донышке.
Урэвтэгин растерянно посмотрел на свет бутылку и решительно заявил:
— Больше никого не пустим! Хватит поздравлений! Ему-то ничего, — он кивнул в сторону Тыплилыка, — каждый хочет с ним чокнуться.
Цой хитро подмигнул и достал из чемодана плоскую бутылку.
— О! "Старка"! — уважительно произнёс Урэвтэгин.
Долго в крайней комнате, в той, которая ближе всех к выходной двери, слышался сдержанный гул разговора. Цой и Урэвтэгин поздравляли с тридцатилетием товарища Ивана Тыплилыка.
Наутро Урэвтэгин, успевший выглянуть на улицу, прибежал радостный и взволнованный.
— Скорее вставайте! Пурга кончается!
Ветер дул понизу. Над головой голубело зимнее холодное небо, освещённое далёким солнцем. По сугробам, застругам, крышам змеилась позёмка.
Верно сказал Урэвтэгин: похоже было на то,
В столовую уже шли без провожатого.
После завтрака Баштанов объявил, что для того чтобы быстро привести в порядок аэродром, требуется помощь всех пассажиров. Все дружно поддержали его. Каждый хотел чем-нибудь приблизить день своего отлёта.
Вооружившись лопатами, люди вышли на аэродром, где уже трудились бульдозер, трактор и ротор.
Песцы чувствовали себя хорошо, и Тыплилык тоже радовался. Он громко разговаривал с ними, рассказывал о замечательном концерте. Дверца была открыта, и свежий воздух волнами врывался в самолёт, вынося затхлый запах звериного жилья.
Сотник осмотрел самолёты и похвалил Тыплилыка:
— Молодец, содержишь машины в порядке.
Бортмеханики расчехлили машины, и вскоре аэродром огласился рёвом двигателей.
Перед обедом радист принёс неутешительные новости: на северо-востоке, в Анадыре и в южных портах по-прежнему бушует пурга.
А здесь, в Мокрове, окончательно стихло. В посёлке тарахтел трактор, готовясь отправиться в тундру за оленьим мясом.
Тыплилык с нетерпением ждал его возвращения.
Он стоял возле домика дирекции совхоза и смотрел на ночные огни. Вспыхнули звёзды, и полная луна поплыла, то и дело скрываясь за редкими облаками. Мысль о полутора тысячах рублей помимо его воли не давала ему покоя. А не попросить ли Баштанова, чтобы он написал какую-нибудь бумажку? Да ещё долг Урэвтэгину…
Тыплилык сел на ступени крыльца.
Крыши домов, облитые лунным светом, странно мерцали. Ветер начисто сдул с них снег, обнажив металл и большие красные буквы "Standard oil".
На тракторных санях приехали оленеводы. Появился Беркут. Он подозвал Тыплилыка.
— Вот для твоих песцов.
Оленьи туши сняли, и на дне тракторных саней Тыплилык увидел внушительную кучу обрезков и внутренностей. Они ещё не успели застыть на морозе и блестели свежо, сочно.
Здесь было корму на целую неделю!
— Вот спасибо! — Тыплилык крепко пожал руку Беркуту.
В темноте весело горели огни аэропорта, гостиницы. Прожектор, установленный на крыше метеорологической будки, протянул луч в тундру. В небе сияли звёзды и строго смотрели на притихшую землю. Скрип снега под ногами Тыплилыка был громким и резким. Трудно поверить, что только вчера он полз почти на брюхе, чтобы пройти это короткое расстояние от самолёта до гостиницы.
Тыплилык отворил дверь и вошёл в тесный тамбур. Здесь толпились курильщики. Маломощная лампочка едва виднелась в облаке табачного дыма. Тыплилык поначалу удивился — ведь никто не запрещает курить в коридоре и в номерах. Но потом догадался, в чём дело: каждому лишний раз хотелось убедиться, что уже не бушует снежный ураган, что кругом тихо. Люди говорили вполголоса, как будто боялись спугнуть хорошую погоду.