Голубые шинели
Шрифт:
Все было кончено и Элен ушла навсегда и унесла с собой мою любовь. На ее могиле я поклялся, что никогда не забуду ее. И еще я поклялся, что отомщу за нее и за всех, кого я в этой жизни потерял.
После недолгих разбирательств меня пригласили работать в Интерпол в отдел по борьбе с наркотиками, и я согласился. По крайней мере я знал, что если и придется кого-то убивать, то только отъявленных ублюдков. Кроме того, мне сохранили мое имя, правда поменяли фамилию, и я стал гражданином Бельгии Леоном Дежени, хотя коллеги по работе называли меня по-прежнему — Охотник Лео.
Я прошел специальные курсы для суперагентов
Прошел еще один долгий год моей жизни, прежде чем я получил неожиданно для себя новое и очень рискованное задание — я должен был поехать в Россию и вместе с российским отделением Интерпола перехватить одну из самых крупный партий наркотиков в истории Интерпола, которая должна была контрабандно пересечь границу моей бывшей родины.
В Россию я вылетал из Брюссельского аэропорта. Почему-то я приехал намного раньше времени вылета самолета и долго бродил по аэропорту от киоска к киоску, думая о том, как же вновь ступлю на родную землю, что буду чувствовать, какие эмоции нахлынут на меня. Я вдруг четко, со всеми подробностями вспомнил свой побег. Вспомнил майора, Володю, полковника. За это время я так и не вышел на связь ни с кем из них. По совету Володи просто забыл о том, что такие люди были в моей жизни, забыл даже про мать. И не верил, что когда-нибудь для меня станет возможным снова увидеть их.
Кстати перед отлетом в Россию я детально изложил своему шефу обстоятельства, принудившие меня покинуть родину и сделаться человеком без имени. Больше всего я опасался официальных санкций ко мне как к дезертиру, ну и конечно подозрение в убийстве — тоже не шутка.
Мой шеф несколько удивил меня, сообщив, что никакого убийства английского дипломата в Москве в названном мною году не зафиксировано, более того, он уверил меня, что этот дипломат жив и здоров по сей день и работает сейчас в одной из стран. Что же касается дезертирства, то он уверил меня, что по закону я — гражданин Бельгии и всегда был им. А послать в Россию надо именно меня, потому что это мое дело и, кроме того, он не видит никаких причин, препятствующих этому.
Тут он был прав. Вот уже несколько месяцев я сидел на хвосте у наркомафии из Таджикистана, плотно сотрудничавшей и с Ираном, и с Афганистаном, и даже с Турцией. Практически я имел полную информацию о том, кто, как и когда будет транспортировать эти наркотики, и конечно же я, так много сил вложивший в раскрытие этой сделки, должен был принять непосредственное участие в аресте с поличным в момент передачи денег всех главарей преступного бизнеса.
В России же русскую сторону отрабатывал наш русский коллега. И надо сказать честно, это меня тревожило. Зная, насколько продажна наша полиция, я серьезно опасался, что они могут допустить утечку информации и спугнут самую крупную птицу.
В Москве меня встретил прямо у трапа подполковник Станислав Иванович Кадашев. Мы лично с ним не были знакомы, общались только по телефону. И теперь он с чувством ждал мне руку и говорил:
— Очень рад приветствовать такого знаменитого коллегу на нашей московской земле!
— Спасибо, я также рад встрече с вами, — очень официально ответил я, сдержанно улыбаясь.
— Я, честно говоря, не ожидал, что увижу такого, — он кашлянул, — такого молодого человека. Я думал, что вы, ну, как бы это сказать…
— Да уж скажите как нибудь, — пожал я плечами, — да только какое это имеет значение.
— И по русски вы говорите вообще без акцента, — продолжал изучать меня подполковник.
— Коллега, — усмехнулся я, — я говорю без акцента еще на пяти языках. Включая арабский.
— Да, — вздохнул он, — языки всегда были нашим слабым местом.
Я помолчал, думая, что слабых мест у нас значительно больше.
Весь день в его уютном кабинетике, окна которого выходили во двор огромного мрачного здания в центре Москвы, мы обсуждали план предстоящего захвата партии наркотика. Мы предполагали, что на один из военных аэропортов, расположенных в Подмосковье, на транспортном военном самолете будет доставлена целая тонна чистого готового продукта. Я отлично знал поставщиков, я был уверен в размере партии, то есть, со своей стороны я сделал все, что было возможно Что касается русских — то и они поработали неплохо.
— Мы выяснили основных организаторов всей цепочки. Мелкие реализаторы давно у нас на учете — но их без толку арестовывать: во-первых, они не знают ничего. А, во-вторых, на их место тут же встают новые. Надо рубить с головы А голова-то у нас самая неуязвимая. Голова, можно сказать, не одна — у нас здесь смычка нарисовалась: с одной стороны солнцевская братва, а с другой — генерал российской армии, заместитель командующего округом Геннадий Михайлович Соколов.
— Как фамилия генерала? — вздрогнув, спросил я.
И подполковник повторил имя, фамилию и отчество человека, забыть которого я так и не смог — это был мой командир части, тот самый полковник, тот самый ублюдок, с которого и начались все мои мытарства. Ошибки быть не могло. Я еле сдержался, чтобы не показать, как это имя меня взволновало.
— Что-то не так? — удивился подполковник.
— Нет. Все в порядке, продолжайте.
Итак, ночью мы были уже на месте, недалеко от аэропорта, куда, по нашим сведениям, должен был приземлиться самолет с контрабандным наркотиком. Единственное, чего мы не знали, явятся ли организаторы всего подпольного бизнеса лично проверить прибытие груза или же нет. Шансов на их появление было немного, но, как говорится, нет ничего невозможного. Однако мы зря торчали почти семь часов по колено в болоте, накрываясь маскхалатами — никто так и не явился, зато самолет с грузом прибыл. Военный аэропорт обеспечил отличную посадку, затем груз оперативно разгрузили, и буквально в течение часа с момента приземления самолета наркотик был вывезен с территории аэропорта на военном броневике, который двинулся в направлении Москвы.
— Черт, — выругался подполковник, — началось.
— В чем дело? — удивился я.
— В чем дело? Ты что, не видишь — он поехал по грунтовке, как мы сможем его отследить? Мы же не можем тащиться за ним по этой дороге — тут вообще машины не ездят, ГАИ его не имеет права остановить, ГАИ вообще в этих местах не бывает. Вертолет мы не может задействовать — его засекут в аэропорту, а на спутник у Интерпола денег нет. Можно было бы конечно МВД попросить — но там стукачей полно, давно бы уже всю операцию нам завалили.
Я оторопел — я и забыл, что такое российская невезуха.
— Что ж получается — все напрасно? — я готов был растерзать этого подполковника.
Он хитро усмехнулся:
— Не горячись, коллега, у нас все железно, во-первых, все это сейчас на пленку снято — это, как ты знаешь, даже у нас доказательство. А с машиной сейчас устроим, — и он, вскочив за руль нашей служебной «Волги», поехал вслед за грузовиком.
— Ты же говорил, что опасно держаться всю дорогу за ним, — напомнил я.