Гоминиды
Шрифт:
Они включили фонарики на касках и начали свой километровый с четвертью путь по сумрачному тоннелю с грязным полом. Грубо обтёсанные стены тоннеля были утыканы стальными прутами и затянуты сверху металлической сеткой; так глубоко под землёй неукреплённая скальная стена под весом двухкилометрового слоя горных пород рухнула бы, заполняя любую полость.
По дороге, особенно когда они пересекали участки, где скапливалась вода, раненый всё меньше опирался на сопровождающих; он определённо приходил в себя.
Пол и доктор Монтего вели оживлённую
Наконец они добрались до подъёмника. Рубен по пути сюда заблокировал клеть на этом уровне, 6800 футов — здешние таблички и указатели были изготовлены ещё до перехода Канады на метрическую систему. Клеть до сих пор ожидала их, наверняка к неудовольствию шахтёров, которым требовалось подняться или спуститься.
Они вошли в клеть, и Рубен несколько раз нажал кнопку, сообщая оператору наверху, что можно включать лебёдку. Подъёмник дёрнулся и пошёл вверх. В клети не было внутреннего освещения, и Рубен, Луиза и Пол выключили фонарики на касках, чтобы не слепить друг друга их светом. Свет проникал внутрь через открытую переднюю стену и только тогда, когда клеть через каждые двести футов проходила мимо освещённых уровней. В этом прерывистом освещении Луиза разглядывала угловатые черты лица незнакомца и его глубоко посаженные глаза.
По мере подъёма у Луизы несколько раз закладывало уши. Скоро они проехали уровень 4600 футов, её любимый. «Инко» выращивало здесь саженцы для проектов по восстановлению лесов вокруг Садбери. Температура здесь постоянно держалась на уровне 20°; добавление искусственного освещения превратило шахту в великолепную теплицу.
В голову Луизы лезли всякие безумные мысли, словно из выползшие из «Секретных материалов»: о том, как можно попасть внутрь детекторной сферы, не тронув болтов, которыми задраен ведущий туда люк. Он она держала их при себе; если что-то подобное и приходило в голову Рубену и Полу, они тоже не торопились это озвучивать. Всему найдётся рациональное объяснение, убеждала себя Луиза. Обязательно найдётся.
Клеть продолжала свой долгий подъём; незнакомец тем временем окончательно пришёл в себя. Его одежда всё ещё была влажной, хотя постоянно дующий в шахте ветер успел её подсушить. Незнакомец попытался отжать свою рубаху; несколько капель упали на выкрашенный жёлтой краской металлический пол клети. Потом он своей огромной ладонью убрал со лба прилипшие к нему мокрые волосы, открыв взгляду — Луиза даже ахнула, хотя в шуме и бряканье работающего подъемника вряд ли кто её услышал — огромный надбровный валик над глазами, словно сплюснутый логотип «Макдональдс».
Наконец, клеть дёрнулась и остановилась. Пол, Луиза, доктор Монтего и раненый незнакомец вышли из неё, миновав небольшую группу озадаченных и сердитых шахтёров, ожидающих спуска. Вчетвером они поднялись по пандусу в обширное помещение, где шахтёры каждый день оставляют свою городскую одежду и переодеваются в рабочие комбинезоны. Двое санитаров уже ждали их.
— Я Рубен Монтего, — сказал им Рубен, — врач предприятия. Этот человек едва не утонул и получил травму черепа… — Доктор и двое санитаров продолжали обсуждать состояние пациента, выводя его из здания шахты на свет горячего летнего дня.
Пол и Луиза последовали за ними; доктор, раненый и санитары погрузились в «скорую» и умчались прочь по засыпанной гравием дороге.
— И что теперь? — спросил Пол.
Луиза нахмурилась.
— Нужно позвонить доктору Ма, — сказала она. Бонни Джин Ма была директором Нейтринной обсерватории Садбери. Её офис находился в Карлтонском университете в Оттаве, почти в 500 километрах отсюда. В обсерватории её видели редко; всё оперативное управление было переложено на плечи постдоков и аспирантов, таких, как Луиза и Пол.
— И что мы ей скажем? — спросил пол.
Луиза посмотрела в направлении, куда «скорая» увезла своего невозможного пассажира.
— Je ne sais pas,— ответила она, медленно качая головой.
Глава 3
Началось всё гораздоболее спокойно.
— Здравый день, — тихо сказал Понтер Боддет, подпирая голову согнутой рукой и оглядывая Адекора Халда, стоящего перед раковиной умывальника.
— Привет, засоня, — отозвался Адекор, поворачиваясь и прислоняя мускулистую спину к чесательному столбу. Он задвигался влево-вправо. — Здравый день.
Понтер улыбнулся Адекору. Ему нравилось смотреть, как Адекор двигается, как перекатываются его грудные мышцы. Понтер даже не представлял себе, как бы он пережил утрату своей партнёрши Класт без поддержки Адекора, хоть они и не всё время были вместе. Когда Двое становились Одним — последний такой период закончился только что — Адекор уходил к своей партнёрше и ребёнку. А дочери Понтера взрослели, и он в этот раз их почти не видел. Конечно, есть много женщин постарше, чьи мужья умерли, но женщины, настолько умудрённые опытом — настолько, что имеют право голосовать! — вряд ли заинтересуются мужчиной возраста Понтера, видевшего всего 447 лун.
Но хотя у дочерей нашлось для не слишком много времени, Понтер всё равно был рад с ними повидаться, хотя…
Это зависело от того, как падал свет. Но иногда, когда солнце светило у неё из-за спины, Жасмель казалась точной копией своей матери. И у Понтера перехватывало дыхание: он тосковал по Класт больше, чем мог сказать словами.
На другом краю комнаты Адекор наполнял бассейн. Он перегнулся через край, откручивая вентили, спиной к Понтеру. Понтер опустил голову на дискообразную подушку и просто смотрел на него.