Шрифт:
МИХАИЛ ПЕТРОВ
ГОНЧАРОВ И КРОВАВЫЙ БИЗНЕС
Анонс
Сыщику Константину Гончарову по плечу все загадки и жизненные хитросплетения! В повести "Гончаров и кровавый бизнес" он пытается распутать клубок преступлений, начало которым положил выстрел киллера, на полном ходу сразивший гонщика спидвея.
* * *
Утомлять она меня начала еще накануне, а сегодня, к обеду, наконец своего добилась. Раздраженно отшвырнув ни в чем не повинного кота, я грозно рявкнул:
– Ну пойдем, пойдем, если уж тебе так не терпится, только учти билеты на свой долбаный
– О чем ты говоришь, Костя, все давно схвачено, еще со вчерашнего дня я добросовестно вдалбливала в твою пустую башку, что Тамара Буранова презентовала мне пригласительный на два лица в гостевую ложу. Правда, я твою похмельную рожу с большой натяжкой могу назвать лицом. Оденься соответственно, все-таки там соберется весь цвет нашего города, и я не имею никакого желания за тебя краснеть. Словом, побрейся и надень приличный костюм.
– Для твоей Тамары я даже могу натянуть чистые трусы. Кстати сказать, кто она?
– Тамара Буранова? Ну конечно жена Николая Александровича Буранова...
– Хорошо, что не жена Константина Ивановича Гончарова... А кто он такой, твой Буранов?
– Руководитель фирмы "Лидер" и один из спонсоров сегодняшних соревнований. Ты только подумай, к нам съехались спортсмены из десяти городов России. Победитель получит совсем неплохой приз в виде новой "девятки".
– Ладно, уговорила, когда начало?
– В восемнадцать ноль-ноль.
– А ты гарантируешь, что там будет функционировать приличный буфет, потому как в противном случае я не двинусь с места.
– И как ты можешь в этом сомневаться? Там будет все как в лучших домах Лондона и Парижа.
Конвоируемый Милкой, в пять часов вечера я переступил порог стадиона и несолоно хлебавши, миновав несколько буфетов, был препровожден ею на элитарную трибуну. Публика здесь разместилась важная, мое появление не вызвало никакой реакции, словно бы не господин Гончаров почтил их своим присутствием, а так, какая-то серая моль пролетела. Такого непочтительного отношения к своей персоне стерпеть я не мог, поэтому, демонстративно открыв бутылку тоника, с видимым удовольствием и нарочитым причмокиванием ее выдул, старательно прислушиваясь к орущим во всю глотку динамикам, что немилосердно лупили по ушам и нервам.
– Костя, веди себя прилично, - ткнув мне кулачком под ребро, яростно прошептала Милка, - не забывай, в каком обществе находишься.
– Я им свое общество не навязываю и вообще могу уйти, - обиженно ответил я, доставая вторую бутылочку.
– Заткнись, идиот, а вот и Тамара. Здравствуй, Томочка, - проблеяла она навстречу выходящей из внутренних дверей вальяжной лет тридцати даме.
При ее появлении мои господа принялись приветливо и сладко улыбаться. Я тоже растянул рот до ушей и сунул ей лапу для рукопожатия.
Бабой она оказалась с юмором, крепко тряхнув мою руку, простецки хлопнула меня по плечу и добродушно пробасила:
– Боже мой, Милочка, и где ты такого шикарного мужика себе оторвала? Одолжи на денек-другой.
– Томочка, для тебя ничего не жалко. Забирай хоть на неделю, может быть, тебе удастся его немного отесать.
– Ловлю на слове, - подмигнула мне лукаво дама, а потом, оттащив нас в сторону, подальше от внимательно к нам прислушивавшихся, доверительным шепотом спросила: - Ты уже поставила?
– Нет, я же не знаю на кого. Тебя ждала.
– Отлично, только никому не трепитесь. Ставить будем на шестой номер, на Кондратьева Борю. Николай в нем уверен. Пару заездов он рисоваться не будет, а вот потом... Давайте деньги, я все сделаю сама. И уговор - полный молчок. Чем меньше о нем будут знать, тем больше вы получите...
– И тем больше народу проиграет, - радостно подхватил я ее мысль.
– Мила, у тебя удивительно умный муж, я просто тебе завидую. Ну ни пуха ни пера, я побежала.
Шестой номер имел красный мотоцикл и желтую каску. Как и обещала пышнотелая Тамара, первые несколько заездов он не высовывался, скромненько приходя к финишу вторым, третьим и даже четвертым. Между нами говоря, я подумывал, что так оно и будет до самого конца, а это означало, что плакали наши денежки. Своими сомнениями в несколько некорректной форме я поделился с Милкой. Зафырчав, она воткнула свой каблук в мою стопу, и тут объявили пятый заезд, который наш шестой впервые выиграл. Ажиотаж на трибунах возрастал, музыканты задергались пуще прежнего, а над футбольным полем с оглушительным треском закружили два самолетика. Перед последним, решающим заездом я сам - азарт есть азарт - заерзал задницей по скамейке, возбужденно притопывая ногами.
С места бешено рванулись мотоциклы, и уже на первом круге наш шестой резко вырвался вперед под улюлюканье проигравших и возбужденный свист выигравших. И я с радостью отметил, что выигравших было очень и очень не много.
– Давай, Боря! Давай, Боря!
– безумно орала немногочисленная горстка счастливчиков, и в их числе был я.
Но Боря наших надежд не оправдал: вылетев вдруг из седла, он бешено закувыркался куда-то влево, на зеленую траву поля, а лишенный наездника мотоцикл, потеряв управление, врезался в заградительную решетку и, изрядно ее исковеркав, отлетел под колеса своих соперников.
От возбуждения визжал весь стадион, и только мы, кучка несостоявшихся "миллионеров", молча переживали свое фиаско. Шестой лежал неподвижно, но тогда я еще не думал, что он мертв, это выяснилось немного позже. Наш фаворит скончался мгновенно, причем не от падения, а от точного выстрела в затылок.
Лучше бы я не ходил на этот чертов спидвей, недаром говорит мой тесть, что там, где появляется Гончаров, немедленно вырастает груда трупов. Какой же подонок лишил его жизни? Если брать во внимание то, что в момент выстрела Кондратьев двигался по прямой, то стрелявший мог находиться на западной трибуне стадиона, а значит, солнце не было ему помехой. К тому же именно с этой трибуны грохотал своими децибелами адский оркестр, что тоже было на руку убийце. Да еще громогласный треск двух самолетиков в момент выстрела. Эти три обстоятельства снайпер не мог не учитывать, и надо думать, действовал он наверняка.