Гончаров и кровавый бизнес

Петров Михаил

– Ты забыл про его голос: тембр, акцент? Может быть, какой-нибудь дефект речи? Картавость или заикание?

– Точно, а ты откуда знаешь? Конечно, как я сразу не вспомнил. Бабий у него голосок был, тоненький, к нему его помятая рожа никак не клеилась.

– Ты уверен в том, что раньше он тебе нигде не встречался?

– Да нет же, говорю тебе, в первый раз этого гномика с кривыми ногами вижу. Анекдот, а не мужик. Его запомнить на раз можно.

– Почему?

– Не знаю, какой-то он несуразный. Сам худой и хлипкий, а голова и ноги крупные, будто чужие. Кажется, я все тебе рассказал, вези теперь туда, где взял, да сними браслеты.

– Ты мне не все рассказал.

–

Клянусь мамой, все как ни на есть...

– Нет. Ты ни словом не обмолвился о том, что он тебе сказал в конце.

– А-а!
– На секунду в глазах парня мелькнул страх. Он съежился и передернул плечами, словно отгоняя кошмар.
– Откуда ты все знаешь? А может, ты от него? Прости, я не хотел, но ты сам...

Упав на колени, парень забился в натуральной истерике, и мне понадобилось влить в глотку этому подонку больше ста граммов водки, прежде чем он мало-мальски успокоился.

– Так ты не от него?

– От кого?

– Ну, не от гнома?

– Нет, успокойся. Так что он тебе сказал на прощанье?

– Он мне сказал, чтобы я забыл о нашей встрече и подальше засунул язык, а если я кому-нибудь проговорюсь, то он вырвет его вместе с кишками. Но тогда я не шибко-то испугался, уж больно смешной был этот гном, и еще он...

Выстрела я не слышал, просто Сергей Иванов вдруг мягко улегся у моих ног, а из его правого виска потекла струйка крови. Второй выстрел, наверное, будет адресован мне. Не теряя и доли секунды, я запрыгнул в машину, каждое мгновение ожидая своего бесславного конца. По грунтовой лесной дороге я пер как ошалелый и только через полкилометра вспомнил, что за мной тащится труп Сергея. Разрубив капроновый трос одним ударом ножа, я полетел дальше, стараясь поскорее убраться от этого негостеприимного места. И только выбравшись на людную трассу, я остановился перевести дух и привести в порядок свои идиотские мозги.

Почему-то стало жалко покалеченное тело Сергея. Нет, не его самого, а именно его тело, изуродованное дорогой. Так или иначе, он был обречен, его бы убрали, будь он нем, как целая стая рыб. Видимо, игра идет по большому счету, а на виду у меня только куцый хвостик огромной морковки. На кой черт мне понадобилось лезть в это тухлое болото потерявших совесть дельцов? Они придавят меня, как таракана, и даже наутро обо мне не вспомнят. Придавят? Но почему не придавили только что? Судя по ювелирной дырке в ивановском виске, стрелки у них высокой квалификации. Что же помешало им? Непонятно. Судя по бесшумному выстрелу, у них в большом почете глушитель. Вот вам, господин Гончаров, и первый ответ на то, почему никто на трибунах стадиона не слышал выстрела, поразившего Кондратьева. Глушитель и оптический прицел, потому что стреляли они со стороны стадиона, с расстояния не менее ста метров. Но почему все-таки я остался в живых? Совершеннейшая чушь! Но как бы то ни было, номер машины они видели на все сто процентов, а по нему только круглый идиот не установит места жительства. И опять повторится старая история. Ну уж нет! Первое, что я сделаю немедленно, так это отправлю Милку на какой-нибудь курорт, причем инкогнито.

Слава богу, она оказалась дома в полном здравии. Повиснув, как обычно, на телефоне, несла какую-то чушь своей очередной лучшей подруге. При моем появлении она прижала палец к губам и очень натурально по-кошачьи зашипела. Мне не оставалось ничего другого, как откушать из маленького лафитничка и терпеливо ожидать окончания ее трепа.

* * *

Когда через полчаса я проснулся от дверного звонка, она все еще щебетала, не ведая, какие тучи сгущаются над нами. Проходя мимо, я невзначай задел вилку телефонного разъема и под разгневанные выкрики телефономанки открыл дверь.

Только его мне не хватало для полного счастья. На пороге собственной персоной высился господин полковник, причем в полном параде и при орденах. Но несмотря на внешнее великолепие, какой-то внутренний червь грыз его душу. По тому, как жалко он улыбнулся, я сразу все понял и без лишних слов затащил его в дом.

– Вот, дети мои, и все!
– грузно заваливаясь в кресло, выдохнул он. Думал, меня еще с полгодика потерпят, но ошибся, выкинули раньше.

– Так это же отлично, дорогой Алексей Николаевич, тут не огорчаться, радоваться нужно. Меня вышвырнули, когда мне и сорока не было, а у вас возраст самый подходящий.

– Заткнись, сукин сын, как ты мне надоел, алкаш недобитый. Дочка, дай что-нибудь выпить своему старому папаше.

– А ты у него проси. Он теперь бар закрывает на замок, а ключ вместо креста носит на груди. Однажды ночью я попыталась его снять, так он даже спящий завыл как стадо голодных шакалов. Папа, он личность окончательно деградировавшая, и я бы не хотела, чтобы вы спивались вместе. Мне кажется, ты сегодня уже порядком заложил?

– Заткнись, сукина дочь. Тебе не понять всей горести старого солдата, которого в конце концов, как ненужную старую тряпку, выкидывают в мусор. Это меня-то, суки рваные, менты поганые! Костя, налей мне, нет силы терпеть этих новых русских. Нет, вы представляете, что они мне подарили на прощанье? Вот, посмотрите, путевка, круиз по Средиземному морю! Гниды дешевые. И зачем только ты мне тот кейс назад принес? Я бы им, козлам, каждому по путевке подарил. Вот вам ваш... круиз, даже задницу им подтирать не желаю!

Легко и весело в руках Ефимова один бланк превратился в два, и вновь они готовились размножиться, но, резко завернув руку полковника, я освободил драгоценную путевку, как будущий гарант безопасности его дочери. Кажется, сам Господь Бог решил мне помочь. Именно о чем-то вроде такой путевки я и мечтал, когда решил обезопасить Милку. Сегодня мы еще сможем спокойно переночевать дома, но за завтрашний день я не отвечаю: если стрелявший разглядел мои номера, то за день он наверняка узнает мои координаты. В этом можно было не сомневаться.

– Что? Бунт на корабле? Не позволю!
– заревел полковник, пытаясь подняться с кресла, однако после третьей попытки ему это предприятие надоело, и он устало махнул рукой.
– Черт с вами, живите как знаете, только давайте отметим мое увольнение.

– С удовольствием, мой генерал!
– накладывая клейкую прозрачную ленту на изувеченную путевку, поддержал я его инициативу.
– Милка, мухой на кухню, и чтоб мне все по высшему классу, как в банкетном зале ресторана "Метрополе"! А что там, Алексей Николаевич, говорят по поводу субботнего инцидента на стадионе?

– Да ну их всех в... Надоели, всякое вякают. Единственное, что можно сказать с уверенностью, - это то, что стреляли из "Макарова", найдена пуля 9-го калибра.

– Не может быть. С такого расстояния попасть из этого пугача невозможно, а киллер влепил в копеечку.

– Я тебе говорю то, что говорю! Стреляли из "Макарова" и, судя по траектории - с середины западной трибуны.

– Полная чушь! Ваших баллистиков надо гнать в три шеи. Не мог он оттуда стрелять, трибуна была почти полностью забита людьми. Неужели никто не заметил, как он целится? К тому же выстрела никто не слышал, значит, к вашему "Макарову" убийца прихреначил какой-то немыслимый глушитель. А не заметить такую дуру на виду у всей толпы просто невозможно.