Гончаров и новогоднее приключение
Шрифт:
Впрочем, о чем это я? Совсем допился! Уж мне ли подозревать Милку? Милку, которой я трижды обязан жизнью. Причем не в переносном, а в прямом смысле слова. Да и то со счетов сбрасывать не следует, что живем мы с ней, совершенно друг другом не тяготясь. Ладно, оставим этот разговор, вскрытие покажет. Сначала посмотрим, каким макаром умертвили Коляна. Это многое может прояснить.
По-собачьи работая лапами, я скоренько расшвырял снег вокруг недавнего своего врага, но, как ни старался, никаких признаков насильственной смерти мне обнаружить не удалось. Ничего, кроме блаженной
Немного успокоенный, я зашвырял мертвеца снегом и, избегая дорожки, пошел наверх лесом, на всякий случай рассчитывая обойти машину с тыла.
Мы чуть было не разминулись. Испуганно прячась за деревья, она спускалась вниз, буквально в пяти метрах от меня. Заметив мой силуэт, она на мгновение притаилась, послышался неприятный звук передергиваемого затвора, а потом тихо, но явственно она спросила:
– Костя, это ты?
– Нет, рождественский леший, - напрягшись каждой жилкой, спокойно ответил я.
– Господи, да где же ты столько времени пропадал? Я чуть было с ума не сошла.
– Подарки твои новогодние собирал. С тобой не соскучишься. Я еще раз спрашиваю, зачем ты меня сюда привезла?
– Ты все видел?
– подходя ближе, спросила она с облегчением.
– Ну, как он там?
– Прекрасно выглядит. Я спрашиваю, зачем ты меня сюда привезла?
– Потому что сама не знала, что с ним делать.
– Или ты сама дура, или хочешь сделать дурака из меня. Идем к машине.
– Пойдем.
Крепко уцепившись в мой рукав, она послушно тащилась рядом, а я все не мог найти решения и ответа на свой нелегкий вопрос. Кто она? Кто эта женщина, с которой я прожил год?
– Почему ты шла не по дороге, а пряталась за деревьями?
– стараясь снять напряжение, буднично спросил я.
– Не знаю, так мне показалось безопасней.
– Ты шла с пистолетом?
– Да, мне было страшно.
– Ты передергивала затвор, значит, у тебя была новая обойма. В кого же ты расстреляла старую?
– Ни в кого. У меня другая пушка.
– Где ты ее взяла?
– В барахле моего несостоявшегося насильника. А почему ты обо всем так напряженно спрашиваешь, как будто ты меня опасаешься.
– Это тебе показалось, дай-ка сюда пистолет.
– Пожалуйста.
– Обиженно и немного удивленно она протянула мне "ПМ". Что будет делать с Николаем?
– По-моему, ты этот вопрос решила сама, без моего участия, еще полтора часа тому назад. Не понимаю только, зачем тебе понадобилось меня дурачить? Зачем ты заставила меня утопить отцовскую "Волгу" в снегу? Какую цель ты преследовала?
– Ты что, Костя? О чем ты говоришь?
– Все, оставим этот разговор, - подходя к машине, отрезал я и запоздало подумал, что, возможно, у меня появилась обостренная подозрительность, и уже более миролюбиво продолжил: - Мы отсюда не выберемся ни за какие коврижки, значит, твоего клиента или придется оставить где-то здесь, или тащить до трупа его дружка.
– Как - до трупа? Он что, умер?
– По крайней мере, мне так показалось. Как правило, люди не живут с температурой тела меньше двадцати градусов. Ладно, обмен мнениями окончен, садись в машину и жди меня. Если появится грузовик, то немедленно улепетывай, только предварительно посигналь.
В столь роскошном саване, как персидский ковер, оставлять покойника было опасно. Лишние улики никогда не доводят до добра, поэтому, вытряхнув его из экзотичного кокона, я без лишних слов ухватил рыжего за ноги и потащил вниз, оставляя на снегу предательский след от его головы и болтающихся рук. Довольно быстро мы с ним добрались до места упокоения Коляна. Протерев отобранный у Милки пистолет, я вложил его ему в карман, а сверху накинул голого товарища и, даже не сказав напутственной речи, поспешил в обратный путь. Слава богу, на этот раз все прошло по плану. Только вот со временем дела у меня обстояли неважно. Когда я сел в машину, часы показывали четверть второго, поэтому, не утруждая Милку объяснениями, я на большой скорости домчался до какого-то заснеженного пустыря, где выкинул первый ковер со следами крови и полиэтиленовую пленку. Бандитское барахло с осколками стекла мы выбросили немного подальше.
Доехав до гаража, я вышел и предложил Милке сесть за руль.
– Зачем?
– Затем, что сейчас ты поедешь к своей подружке и в качестве обещанного новогоднего подарка отвезешь ей ковер. Он в багажнике.
– Послушай, зачем так поздно?
– Милка, ты бываешь на удивление сообразительной, а иногда почему-то сказочно глупа. Если соседи видели, как мы выносили из квартиры ковер, то, подарив его, мы сможем изящно оправдаться. Понятно? Слушай дальше. Постарайся остаток ночи перекантоваться у нее. Домой позвонишь утром, примерно в семь. Думаю, к этому часу я уже все улажу. Тебе все понятно?
– Нет. Куда ты собрался?
– На кудыкину гору. Туда, где мне хотели пустить немного крови.
– Тебе показалось, что они плохо выполнили свою работу, и ты хочешь дать им возможность повторить?
– Иди ты к черту, не к ночи будь сказано.
– От тебя, кроме хамства, ничего не услышишь.
– От тебя тоже.
– Хоть бы поцеловал свою спасительницу, смерд неблагодарный.
– Это мы можем, это нам раз плюнуть.
– Вот, вот, только на это ты и способен.
– Слушай, Милка, я думал, тебе говорить не следует, но на всякий случай напомню. Сегодня весь вечер, вплоть до нашего отъезда с ковром, ты сидела дома. Никто к тебе не приходил и никто, кроме соседа-хулигана Вовочки, тебя не беспокоил. Я понятно излагаю? Так было дело?
– Обижаешь, начальник, конечно. Ни пуха тебе!
– отпуская сцепление, пожелала она.
* * *
Странные изменения я увидел, когда без пятнадцати два подъехал к проклятому боксу. Сразу же бросилось в глаза исчезновение "ЗИЛа", хотя сам по себе этот факт еще ни о чем не говорил, а вот плотно прикрытые покореженные ворота бокса, через которые виднелся яркий свет, настораживали и предупреждали о возможных неприятностях. Что могло здесь произойти за время моего отсутствия?