Гончаров и новогоднее приключение
Шрифт:
– Старший инспектор ГИБДД, старший лейтенант Максимов, - представился кругленький маленький человечек и протянул лапку.
– Предъявите ваши документы.
– Забери его, лейтенант, - истошно и пьяно завопила Милка, - он мне всю жизнь молодую покалечил! Ар-рресуй его, я тебя оч-чень прошу...
– Кого везете?
– принимая документы, немного ошарашенно спросил инспектор.
– Меня он вез-зет, мен-ня, женщину, ты поннимаешь это?
– не давая мне ответить, пустилась в пространные объяснения Милка.
– Слышь, лей-йтенант, хоч-ешь со мной выпить? А-а-а, ис-пугался выпить с красивой женщин-ной, а зря! Со мной не только
– Заткнись, дура.
– Вырвав из ее рук бутылку, я вышел из машины. Извините ее, товарищ старший лейтенант, перепила баба, уже два часа не могу ее облагоразумить.
– Так-так, - все еще ковыряясь в документах, неопределенно прогундосил дорожный мздоимец.
– Ну а кто она вам будет?
– Я думаю, по моей роже и так понятно, кем она мне приходится. Как говорится, комментарии тут излишни. Нажралась со своими подружками - за руль сесть не в состоянии. Вот меня и вызвала. А я что? Что-то нарушил?
– Пока не знаю, - многозначительно процедил инспектор.
– Личико мне ваше не нравится, да и автомобильчик не ваш, а бывшего начальника РОВД товарища Ефимова. Я его лично знаю. Хороший мужик. Пока подождите, я все выясню, свяжусь с Алексеем Николаевичем лично.
– Так нет его, - с ужасом чувствуя, как почва уплывает из-под моих ног, проблеял я.
– Он на полгода в Крым уехал.
– Ах вот оно что, - не скрывая радости, рассмеялся гаишник и засунул лапу в кабину.
– Ключики я заберу, попозже автомобильчик отгоню на стоянку, а вас сейчас сопроводю... А-яа-яа-ааа!
Почему-то он вдруг болезненно и громко заорал, наверное, сидящая в кабине Милка сделала ему больно.
Все, это конец, обреченно подумал я, заметив, как на крик повернули головы два других инспектора.
– Милка, отпусти его!
– Не отпущу!
– торжествующе заверещала она.
– Ты свидетель, он меня за титьку схватил. Я этого так не оставлю. Приедет отец, он с ним разберется. Он у меня надолго запомнит этот чудный вечер, - бушевала она, пьянея от ярости.
– Ты у меня, инспектор Максимов, никогда не забудешь госпожу Ефимову.
– Су-у-ка, ой, извините, - потрясая покусанной рукой, прыгал инспектор.
– Что тут у тебя, Саня?
– угрожающе глядя на меня, спросил подошедший сержант.
– Физическое сопротивление?
Резиновая дубинка со свистом опустилась мне на плечо. Стало больно и безразлично. Откинувшись на капот, я ждал второго удара, потому что надо мной дубинка уже была занесена. Но его не последовало. Дальнейшее я наблюдал как будто со стороны.
– Не надо!
– повиснув на сержантской руке, вопил старлей.
– Мудак, кто тебя просил? Канай отсюда, сопля дешевая. Завтра же накатаю на тебя рапорт. Я кому сказал!
Открыв рот, не понимая причину командирского гнева, усердный сержант побрел к товарищу, а покусанный инспектор, помогая мне подняться, обратился с разговором вежливым и приличным:
– Вы извините, что так все получилось, но поведение вашей дамы говорит само за себя. И все-таки доверенность вызывает сомнения, как и ваше супружество. У вас есть еще какие-нибудь документы?
– Милка, покажи ему права и свою доверенность на машину, - приходя в себя, распорядился я.
– Паспортов и брачного свидетельства мы, к сожалению, с собой не возим. Нынче без этого даже в гостиницу пускают.
– Кт-то не воз-зит, а кто и воз-зит, - выбираясь из машины, с трудом держась на ногах, объявила супруга.
– Держ-жи, укушенный. Только поаккуратней, в бумажнике д-деньги, к-аак бы чего не по-пол-лучи-лось!
– В таком случае, господин Гончаров, я попрошу вас предъявить ее документы вашими руками.
Дурея от счастья и близкой свободы, я проворно нашел и протянул ему нужные ксивы, стараясь унять крупную, подлую дрожь под правым коленом.
– Все в порядке, - досконально изучив наш архив, вынес он наконец свой вердикт, - можете быть свободны и продолжать движение. Извините за недоразумение. Алексею Николаевичу большой привет.
– Ну, тог-гда выпь-пьем, инспектор, - в полном экстазе, вытаскивая новую бутылку, заявила Милка.
– За папаньку.
– Спасибо, на работе не пьем, да и вам, мне кажется, уже достаточно.
Засунув бутылку ему за пазуху, мы наконец-то убрались с места, чуть было не ставшего для нас роковым. Несколько минут ехали молча, приходя в себя, слушая успокаивающее ворчание мотора.
– Кажется, пронесло, - глупо прокомментировала жена.
– Пронесло, - столь же умно согласился я.
– Второго такого раза не будет.
– Не будет. Уже без четверти час. Костя, можно я и в самом деле выпью?
– Можно. Времени много. А как ты нашла тот гараж, где мне хотели срубить голову?
– Скоро Новый год!
– Ага, уже завтра.
– А мы могли его встретить в тюремной камере.
– А я мог встретить его на том свете. Он уже занес надо мной нож. Как ты меня нашла?
– Щас, в себя приду... На чем я там остановилась... Ну да... Оделась я, уже тогда понимая, что с тобой случилось что-то неладное. А где тебя искать - не знаю. Оставалась одна надежда на этого Коляна. Спрашиваю его через дверь: "Придурок, ты жить хочешь?" Отвечает, что хочет. Тогда, говорю, без глупостей, или последуешь за своим дружком, у меня это не заржавеет, стреляю один раз, а теперь, когда у меня твоя пушка с глушаком, в летальном исходе не сомневайся. В общем, под дулом пистолета он оделся и сам на себе застегнул наручники. Причем как на руках, так и на ногах. Вот таким кандибобером, стволом проверяя прочность его ребер, я спустилась с ним вниз и усадила в его же собственную машину. Они припрятали ее в тупичке позади павильона.
– Когда вы спускались по лестнице, вас кто-нибудь видел?
– Нет, кроме твоего идиотского кота, который сидел под дверью.
– Ты здорово рисковала.
– А что не сделаешь ради любимого мужа. Только он-то этого не ценит. А вообще-то ничего страшного, я не такая уж дура, как ты думаешь. А потом, он не очень-то и сопротивлялся, выполняя мои команды, даже посмеивался, наверняка зная, что, попав в этот гараж, я уже оттуда не выберусь. По крайней мере, мне так показалось. Он тогда еще не знал, какой сволочной бабой я окажусь. Одним словом, усадила я его на место водителя, ноги оставила закованными, а вот правую руку пришлось освободить, зато левую он замкнул на рулевом колесе. Потом буксирным тросиком я прикрутила его к спинке сиденья, а сама устроилась позади, прямо за его спиной, периодически ему напоминая о бренности жизни. Худо или бедно, но хотя бы относительно он был обезврежен. Его пушку, чтоб была и не очень заметной, и всегда под рукой, я держала у себя между ног.