Гончаров и смерть репортера
Шрифт:
– Костя,
– строго спросила она,
– ты принес дипломат?
– Допустим, но тебе
– то что до него, ты и так из него крысанула достаточно. Лучше расскажичто тебе сказали в больнице?
– Мне необходим полный покой и постельный режим, волноваться запрещено категорически. Из питания необходимо исключить все острое и жаренное. У меня возможно больше не будет детей и все по твоей милости. Костя, мне кажется я дура.
– Ты только не волнуйся, это не тебе одной кажется.
– Я дура по по двум пунктам, во первых потому
– Милочка, но ты же ещё не вышла и...
– Заткнись, я так и знала, кому нужна баба неспособная родить ребенка и...Она предприняла попытку зареветь, но я тут же в корне и горячо её обрубил.
– Мне! Мне ты нужна, Милка! Что тебя ещё беспокоит?
– Мало я у тебя денег свистнула, надо было бы ещё немножко.
– Что ж ты со мной делаешь, как я твоему отцу все объясню?
– А это не твоя забота.
– С загоревшимися глазами она привстала и затараторила сбивчиво и страстно.
– Костя, я с ним недавно разговаривала, он сейчас явится, ты не во что не вмешивайся, предоставь мне самой все ему объяснить. Я уже сказала, что нам были вилы и если бы ты не принес деньги, то нас бы убили. Но ведь так оно и было на самом деле, или я не права?
– Нет отчего же, права, только пожалуйста лежи и не волнуйся. Начальник милиции пришел через час и сразу же начал непристойно себя вести. Своими хулиганскими действиями он довел Милку до истерики. Потребовалось масса времени и усилий, чтобы объяснить ему, что иного выхода у нас не было. Но успокоился он только тогда, когда понял, что у его дочери случился выкидыш.
– Тебе в конце концов что дороже, собственная карьера или я,
– жалостливо посскуливала Милка, демонстративно обхватив низ живота и морщась от боли.
– Надо было меня поставить в известность, а не дурачить как пацана, Мы бы их взяли тепленькими.
– Конечно, вместе с нашими трупами.
– Огрызнулась Милка.
– А может быть ты этого и хотел, дорогой родитель, тогда ещё не поздно.
– Нет, это выше моих сил, ты хоть представляешь какие могли быть последствия если бы я вчера официально принял эти деньги? Позор! Что вы намерены делать дальше, вы не боитесь, что зная ваш адрес, они ещё не раз вас проведают?
– Они нет.
– Почему ты в этом так уверен?
– Потому что они уехали далеко и навсегда.
– Какой умный, вернуться можно даже с Северного полюса.
– С Северного полюса вернуться можно, но от туда куда уехали они никто ещё не возвращался.
– Что
– о
– о?
– Мне показалось, что ещё немного и полковника хватит удар.
– Что ты такое мелишь, или ты рехнулся, или я чего
– то недопонимаю.
– А что, папаша, по твоему лучше бы мы там остались?
– Опять визгливо вклинилась Милка,
– Скажи спасибо, что все случилось именно так, а не иначе.
– Какой ужас, моя дочь стала убийцей.
– И ты бы им стал, когда бы у твоего виска полсуток держали автомат. Уверяю тебя, очень неприятное ощущение. Что нам, рядовым гражданам остается делать, если наша доблестная милиция уже не может защитить горожан от произвола банд и гриппировок?
– Боже мой, замолчи. Костя где это произошло?
– Могу сказать, только стоит ли, чем меньше вы будете знать, тем меньше вам придется притворяться когда они найдуться. Если они вообще найдуться.
– Да, ты прав, но где в таком случае деньги, не могли же вы их закопать вместе с трупами.
– Именно так мы и сделали,
– живо и категорично вклинилась Милка,
– И пусть этот вопрос тебя больше не тревожит.
– Да, наверное так оно лучше, один черт мне уже пенсионный чемодан собирают. К середине лета думаю соберут. Да и тебе, Костя надо на этом деле ставить точку. Копать его глубоко значило бы копать себе могилу. Продадим квартиры и махнем куда
– нибудь к морю, купим небольшой домик и заживем себе на радость.
– Да, конечно, вы фотографии
– то отпечатали?
– Отпечатал, причем лично, и вместе с негативами ещё вчера положил их тебе на стол. Господи, да вот же они.
– Ефимов протянул мне три фотографии одного и того же лица.
– Я не стол печатать сельский пейзаж и прочее,отшлепал только этого мужика.
– Спаситбо, вам не приходилось его видеть раньше, где
– нибудь на светских раутах в высоких кругах?
– Нет, я впервые его вижу, кто это может быть?
– Не знаю,про себя я окрестил его Большой Мен. Но является ли он таковым пока не знаю, нужно кое что проверить.
– А может ну их всех на йех. Великое это дело, остановиться вовремя.
– Полностью с вами согласен, но Дунаев был моим хорошим знакомым и я хочу, чтобы его убийцы были найдены. В связи с этим у меня к вам будет маленькая и последняя просьба. Вы помните мы с вами говорили о некоем Викторе, бывшем сожителе сгоревшей Марго, ныне благополучно проживающем в одной из наших многочисленных зон?
– Естественно, пока я ещё не страдаю склерозом и отлично помню, что обещал о нем навести справки. Я не забыл и займусь им на этой же неделе. А теперь хватит об этом, дайте чего
– нибудь пожрать. Открытое кафе у Пяти Фонтанов начинало функционировать с десяти часов, но уже в девяь сорок пять под его зонтиком можно было заметить не совсем трезвую фигуру утреннего страдальца Константина Ивановича Гончарова, одетого весьма своеобразно. Комуфляжные штаны и десантные ботинки плохо сочетались с просторным штатским пиджаком, но сделал я это сознательно, потому чио в его карманах удобно расположились две водочные бутылки заправленные водой и газовый пистолет. Одну настоящую, ополовиненную бутылку, я запрятал под ножку стола, так чтобы её хорошо было видно всем окружающим алкашам. Первым кто попался на мою удочку была буфетчица. Открыв бронированный щиток амбразуры, и высунувшсь из неё по пояс она громко затрясла грудями и с негодованием объявила мне кто я есть.