Гончаров и таежные бандиты
Шрифт:
– Нет базара, Костя. Эрн, ты еще здесь? Копаешься, как та Люся.
Через полчаса Эрнст вернулся с двумя бутылками, засунутыми в штаны. А еще через пятнадцать минут Боря клялся мне в верной любви и нерушимой мужской дружбе.
– Мужики, я когда вернулся?
– перешел я к нужной мне теме.
– Где-то с час назад, может, поменьше, в одиннадцать, наверное.
– Нет, мужики. Я пришел два часа тому назад, значит, в десять.
– Иди ты, в десять только кино началось, а когда ты пришел, оно уже кончалось, значит, пришел
– Точно, точно, в одиннадцать тебя еще не было, - поддержал его психопат Боря.
– Мужики, вы меня не поняли. Завтра я ставлю ящик водки, но только пришел я в десять, даже чуть раньше.
– Но ведь ты пришел в одиннадцать, я сам видел.
– Боря, объясни ему, я уже не могу.
– Чё ты пристал к человеку. Сказано тебе - в десять, значит, так оно и было.
– Боря со значением подмигнул мне, еле заметно указывая глазами на рукоять нагана, высунувшегося у меня из-за пазухи, как назло.
– Ну, если двое говорят одно и то же, то третьему нужно согласиться, резюмировал хозяин.
– Эрн, иди сходи за дровами, действительно холодно, - приказал Борис, - а мы тут с Костей кой-чего перетрем.
Когда закрылась дверь, психопат взял с места в карьер.
– Если кого-то замочил, то на стол пять "лимонов". Если на гоп, без мокрухи, то два с половиной. Как?
– Значит, два с половиной, - с омерзением согласился я, зная, что теперь он будет из меня выкачивать последние соки.
– Бабки на кон.
– Завтра. Сегодня нет ни копья.
– Счетчик включу!
– Тогда могу и замочить! Если не хочешь по-хорошему.
– Ладно, договорились, но чтоб к обеду было все как у Аннушки.
– Будет, что я - сам себе враг?
– Понятливый ты мужик. Давай краба.
– Надо мои туфли сжечь.
– Сей секунд спалим. Печку только растопим.
– А в чем буду ходить? Босиком-то уже холодно. Народ не поймет.
– Какой размер?
– Сорок второй с хвостиком.
– Мой размер, придется мне до дома канать. Ну, я быстро. Ты Эрну ничего не говори, а пушку свою спрячь где-нибудь во дворе. Чтобы все было чистенько, как у Клавы. Жди.
С охапкой дров заявился Эрнст, а я, как бы по нужде, вышел во двор, решив вместе с наганом спрятать планшетку. Так оно будет спокойнее. Выглянув за ворота, я убедился, что Борис действительно топает прочь от дома, а значит, наблюдать за мной не намерен. Но куда можно спрятать все это барахло в незнакомом дворе? В сортире? Нет, обычно это укромное место обыскивается в первую очередь. Курятник? Не подходит тоже. В огород? Неплохо, но мне с моими подошвами нельзя ходить по земле, тем более уже влажной. Разувшись, я зарыл свое сокровище в старой гороховой грядке, предварительно стерев с планшетки отпечатки пальцев и вытащив загадочную карту, которую затолкал себе в носок.
В мое отсутствие Эрнст, видимо,
– "Мальчик хочет в Тамбов!.."
– А в люльку мальчик не хочет?
– участливо спросил я.
– Не хочет. Ты куда дел Костыля?
– А где он? Только что сидел и нет! Это неправильно.
В сенях послышался шум, и появился Борис с полиэтиленовым мешочком в руках.
– А, вот и Костыль!
– радостно вскричал хозяин, кружась по комнате. "Мальчик хочет в Тамбов..."
– В задницу хочет мальчик, опять один нахрюкался. Иди спать, больше ничего не получишь, - принял суровое решение Борис и, помогая слову делом, затолкал хозяина в спаленку.
– Ну вот, так-то лучше. Принес я тебе коры, почти новые, из-под носа у своей "кочерги" вытащил, потом отдашь. Этот-то уснул? Давай свои чуни, хорошо, что не резиновые, вони было бы на все село.
Вместе с туфлями в огонь полетела собачья удавка, одновременно немалый груз с моих плеч. Борис обстоятельно и добросовестно шуровал кочергой, переворачивая мои бедные туфельки на самый жар.
– Ну а теперь можно и выпить, - заключил он, когда от штиблет не осталось и воспоминаний, - но учти, я знать ничего не знаю, и если что, то...
– Завязывай, не маленький, понимаю.
– Вот и хорошо. Жду тебя здесь завтра, в обед. А теперь ложись спать, а я покачу к своей ненаглядной Наталии.
* * *
В десять утра следующего дня я входил в командный вагончик начальника участка. Судя по всему, он меня ожидал и ему было что мне сказать.
– Проходите, Константин Иванович, а лучше выйдем на воздух.
– Я тоже так думаю, мне на воздухе больше нравится.
Он многозначительно посмотрел и вышел первым. На поваленном старом кедре, имея отличный обзор, мы и расположились.
– Вы вчера заходили к Ритке?
– Да, но инкогнито.
– И пса удавили?
– Пришлось, иначе не было возможности попасть в дом незаметно.
– Зачем вообще это было нужно? Она в истерике. Не вышла на работу. Ничего не хочет говорить, только ревет и матерится. Что вы с ней сделали?
– Если честно, то вытащил из беды. Хотя залез я к ней совсем по другому вопросу.
– Какому же?
– Я почему-то был уверен, что твоего отца она предала и он находится в собственном подвале, где подвергается насилию, а возможно, и пыткам.
– Оригинально, но и у меня было такое же ощущение. Дальше.
– Я оказался не прав, и, более того, ее саму истязали, чего-то требуя. Чего точно - я не понял.
– Кто это был?
– Не знаю, они напялили на себя черные колготки. Пытали молча, друг к другу никак не обращались. Но пометил я их хорошо. Обоим прострелил правую руку. Это верный след. Кто сегодня не вышел на работу? Или вышел, но с перевязанной правой рукой?