Гончаров и таежные бандиты
Шрифт:
– Звездисты мы.
– В Бога-то верите?
– Бог в нас, себе и верим.
– Это понятно, какой веры придерживаетесь?
– Православной.
– А зачем людишек воруете, почему убиваете?
– Чтобы жить. Жить-то охота. Жить всем хочется.
– Короче, Склифосовский, каков контингент вашего общежития?
– Чаво?
– Сколько человек в вашем ските, гандон немытый?
– Дык, не считая детишек, человеков семьдесят будет, если с бабами считать. Дайте попить! Попить дайте!..
– Костя,
– Много. Уж и не припомню сколь. Но старец говорит: "Ничего, это можно!"
– А кто такой этот старец?
– Ну, вроде как Ельцин у вас.
– Да, грустные у вас перспективы. А Федор Александрович где?
– Не знаю такого. Кто он?
– Начальник старательской артели. Вы же сами его украли. Говори правду - еще выпить дам.
– Ишачит Федул, киркой в забое балуется.
– В каком забое, о чем ты, брат Василий?
– Ну, в шахте у нас... Золотишко мы ковыряем. Жить-то надо.
– Конечно. Красиво жить не запретишь. И сколько народу у вас под землей?
– Свиней пятьдесят будет. Мрут часто, сволочи.
– А за что же вы его в забой-то?
– Так старец решил, чтоб другим неповадно было кровушку народную пить.
– Мудро. А вы старца-то своего любите или просто боитесь?
– Уважаем. Без него мы что котята слепые.
– А что, брат Василий, Федула-то старец отдаст?
– Не можно, оченно он пред старцем виновен.
– В чем же?
– Скит наш скупить хотел. Шахта ему понадобилась. Вот старец и дал ему шахту, на все двадцать четыре часа.
– Что же он, двадцать четыре часа работает?
– Не, боле шести у нас никто не работает, остальное время отдыхают, то есть помедленней работают...
– Похвальная забота о человеке.
– И сколько таких работяг трудится на вашем участке?
– А кто его знает? Мертвяков они сами хоронят, прямо в шахте, мы только новых шахтеров им спускаем. Одноглазый Фома счет ведет. Кто помер, сколько человек надо привезти. И так далее.
– И много помирает?
– В месяц свиней по пять дохнет. Тяжелая работенка, но кормим мы их хорошо.
– Чем же?
– Бабы помои выливают, что получше им, остальное скотине. Там желоб есть. Сверху выливаешь, а внизу корыто, хорошо кормим, еще добавки требуют.
– А где они спят?
– Там же, в шахте, еще никто оттуда не возвращался.
– И много золота берут?
– Дык, почитай, с полкило в сутки, а если меньше, то мы им помоев не даем. Они и стараются. Жрут только много, по десять ведер в сутки. Бабы ругаются, особливо зимой, коровы голодные остаются. Но Фома говорит, что эти копатели выгоднее, чем коровы. Старец Фому слушается. Фома раньше в Ленинграде работал. Слыхал небось про такой город?
– Слыхал, брат Василий, мне примерно понятна конструкция вашего общества.
– ...
– Вот поэтому ты нам больше не нужен. Костя, дай-ка топорик.
– Погоди, - остановил я ретивого палача, хотя и понимал, что это всего лишь игра, - нам Васятка не рассказал о старце: кто он такой. Где живет? Как живет? С кем живет?
– А как скажу, дык не убьете?
– "Дык" посмотрим. Если все честно расскажешь, может, и не убьем.
– Старец живет в ските, в молельном дому, вместе с Фомой и архиреем Саклей.
– Педерасты, что ли?
– Что такое, я не знаю?
– Ну в попку друг друга трахают!
– Тьфу, пидоры, что ли, так бы и говорил. Нет! К ним наши бабы завсегда приходют. Седня моя Анюта должна иттить, дочка моя, значит. Они втроем одну шуруют. Старые ужо. Полижут, понюхают, а к ночи отпускают.
– И тебе не жалко дочери?
– А чё ее жалеть? У меня их много.
– Сколько?
– Бог его знает, мы ужо всех перетово... Сами не знаем, кто откудова.
– А в лес твой старец выходит?
– Не можно ему из общины выходить. Он - наш бог. Он живет в нас.
– Вот и отлично. А где находится ваш молельный дом с проживающим в нем богом, нарисуй-ка.
– Нарисуй... Я же пальцем шевельнуть не могу! Посередине дом...
– Сторожа есть?
– А как же, Мишка-дурак охраняет. До утра с берданкой стоит. Как пес предан старцу, он ему жизнь даровал.
– За что же это? Его что, должны были убить? Почему?
– За то, что дурак. Мы дураков сразу убиваем. У нас их много рождается. Года в два уже видно, что недоумок. У нас тогда апостол старец Матфей их палкой по башке убивает, а мы их в желоб свиньям складываем. Нам лекарь говорил, что нельзя сестер е..., а мы все равно е... Старец благословляет.
– Оригинальные вы кролики. Костя, он нам больше не нужен. Кончай его.
– Вассаров протянул мне топор, от которого я в ужасе шарахнулся.
– Не надо, Гоша, он еще не все сказал. Вася, как проникнуть в монастырь?
– Тама над воротами веревка висит. Дернуть за нее надо. Зазвонит колокол, и вам откроют.
– Вася, ты меня не понял, нам нужно пробраться в скит незамеченными.
– Я все расскажу. Только не убивайте меня.
– Дядя Гоша пошутил, никто тебя убивать не собирается.
– Тебе я верю, ты незлобивый... По левую руку от ворот, под загородь протекает ручей. Туда и ныряйте.
* * *
Промозглым вечером по первому снегу мы отправились к монастырю, оставив бандита на попечение Евдокии. К скиту добрались уже в полной темноте, руководствуясь лишь стрелкой, компаса, снятого с мертвой Димкиной руки. Для рекогносцировки Вассаров тут же забрался на дерево, но ничего, кроме собачьего лая, в полной темноте ему засечь не удалось. Недовольный, но решительный, он спустился вниз.