Гончаров и убийца в поезде
Шрифт:
– Дай-то Бог, - только и ответил я.
– Бог здесь ни при чем. Как это у Уткина? "Мотэле тут ни при чем, Егова, а при чем - ты и я".
– Но в том-то и весь казус, что я тоже ни при чем.
– Да-да, конечно же, уважаемый Константин Иванович, и те два трупа из вашего купе тоже вам не знакомы. И проституточка, которую вы укрывали. Не так ли?
– Знакомы.
– Вот как? Так в чем же, собственно, дело? Отдайте баксы плюс двадцать пять процентов за тот ущерб, что вы причинили нам, заметьте, не моральный, а чисто финансовый, и получайте вашу девочку
– Что?
– То самое...
– Вот потому-то я и звонил...
– А мне плевать на твои звонки, идиот!
– сорвался он на крик.
– Неужели ты не понимаешь, что здесь я у себя, под своей крышей, а ты - под чужой.
Куда девались его обаяние и изысканная вежливость? Это был волк, и, несмотря на молодость, уже матерый.
– Пес ты легавый, выброшенный из стаи и ставший грабителем и мокрушником. Одного моего слова будет достаточно, чтобы ты уже никогда-никогда не вернулся в свой город. Причем заметь, все сделают официальные органы, официально осудив тебя за убийство. Пусть даже я потеряю на этом деле сумму вдвое большую, что ты крысанул.
– Замолчи, - только и прошипел я, уже зная, что карты мои, кроме одной, биты и поступит он так, как сказал, и результат не замедлит воспоследовать. Выслушай меня и постарайся поверить.
Шаг за шагом, во всех подробностях я описал все события, свидетелем и невольным участником которых был, утаил лишь рассказ убиенного Алексея, телохранителя Клеопатры. Говорил я правду, не лгал, наверняка зная, что малейшая ложь или замалчивание какого-то на первый взгляд незначительного эпизода может не только исказить картину, но и вызвать смутное его недоверие, и тогда - все. Уже никакими правдами и неправдами я не заставлю его мне поверить
И все равно он не верил. Собственно, чего я ожидал? Люди его круга воспитаны на извечном недоверии и подозрении На том стоят, на том и обогащаются.
– Ну и что?
– Он криво усмехнулся.
– Предположим, вы говорите правду. Мне-то какая от этого польза?
– А какая вам польза упрятать меня за решетку?
– Ну на всякий случай, если вы солгали.
– А если нет, пострадает невинный.
– Филантропия и человеколюбие - аспекты не моего мировоззрения. Если не можете предложить мне ничего конкретного, я буду вынужден сдать вас милиции.
– А что будет с моей... с моей... знакомой?
– Не знаю. А так ли это важно? Для вас, я имею в виду.
– Важно.
– Пока не решил. Может быть, заставлю работать на себя, может быть... Не будем гадать. А вас я сдам в руки правосудия и постараюсь добиться высшей меры, так что смерть вашей девушки не имеет для меня смысла. Хотя, конечно, потрясти ее потрясем. На тот случай, если дома есть какие-то сбережения. Ну а вы пока проведете время у нас.
– Я заявлю в суде о похищении!
– Как знать, - задумчиво что-то прикидывая, он уставился на мою переносицу, - как знать...
– Что?..
– Ничего
– Вы хотите сказать, что до суда дело может и не дойти, управитесь своими силами?
– Я говорю только то, что говорю.
Мне стало холодно и тоскливо от безысходности и необратимости происходящего. И все же мой мозг привычно просчитывал варианты, их было два: либо подчиниться самодовольному волчонку и добровольно сесть в его машину, позволив в дальнейшем открутить себе голову, как куренку; либо, подойдя к ней, дать хорошего деру. И здесь ожидалось три результата: меня схватят его парни или милиция, и только при самом благоприятном стечении обстоятельств мне удастся уйти, что в незнакомом городе крайне трудно. Но тогда Ленка останется у них в руках. Зная это, они будут меня ждать, и я все равно выйду к ним на связь, и опять начнется сказка про белого бычка. Стоит ли? Куда ни кинь всюду клин. И я решился, выбросил ему свой последний козырь, ненадежный и рискованный. Сыграет он только в том случае, если догадки мои верны.
– Я попробую вернуть вам баксы.
– Вот как?
– оживился щенок.
– Ну что ж, то речь не мальчика, но мужа. И каким же образом, если, как вы, господин Гончаров, утверждали, вы совершенно не причастим к их исчезновению?
– гнусно и понимающе ухмыльнулся супермальчик.
– Мое дело. Мне нужен "уазик" или "Нива" с водителем и крепким дуболомом, который слушался бы меня беспрекословно вроде того вон, что маячит у выхода.
– Или вон тех, что маются на солнышке.
– В окно он указал на трех дебилов еще более массивной комплекции.
– Или тех, - согласился я.
– Что еще?
– Время.
– Сколько?
– Трое-четверо суток, лучше пять.
– Это возможно, - подумав, согласился Олег.
– Был бы результат.
– Он в моих интересах.
– Надо думать!
– грязно улыбнулась эта сволочь.
– А дуболомов, как вы изволили выразиться, я дам двоих, ничего для вас не жалко, милый мой Константин Иванович.
– Согласен. Только чтобы делали все, как скажу.
– Они получат такие инструкции. Куда ехать?
– В сторону Термеза,
– О-ля-ля! "Дистанции огромного размера". Надеюсь, это в пределах Узбекистана?
– Да.
– Тогда порядок. Если вы надумаете пересечь границу или сдаться на милость пограничникам, предупреждаю: вас вынуждены будут убить.
– Сообщите своим подонкам, чтобы мою подругу содержали в нормальных условиях.
– В этом нет необходимости, она проживает на одной из пригородных дач.
– Где?
– Не важно. Пока она получает все, что только пожелает. Когда отъезд?
– Прямо сейчас. Но мне нужны кое-какие документы.
– Понимаю. Ваш паспорт несколько утратил первоначальный ценз. Вперед.
Через два часа мне выдали новый паспорт, прямо в коттедже, можно сказать, на дому. Вот это сервис! Потом отобрали конфискованный мною у Витеньки газовый пистолет. Переодели, накормили. Погрузили на заднее сиденье белой "Нивы" уже не Гончарова Константина Ивановича, а гражданина Узбекской республики Зотова Михаила Викторовича, проживающего по улице Космонавтов, дом 10/1, квартира 103. И возрастом я стал постарше на три годика. Интересно, а при детальной проверке как бы это все смотрелось?