Гончаров подозревается в убийстве
Шрифт:
– А вы кто такой?
– Братишка ее, только что откинулся, - не желая менять легенду, ответил я и впоследствии об этом горько пожалел, потому что неожиданно ударился мордой об асфальт.
– Говори, кто такой?
– сидя на моей спине, вопрошал художник.
– Зачем тебе нужна Ирина? Говори!
– Какая тебе разница, помазок акварельный.
– Большая разница, я ее муж, говори, старый козел.
– Очень приятно, а я Гончаров Константин Иваныч, старый знакомый их семьи, приехал к вам в гости, но, как вижу, совершенно напрасно, у вас тут не курортный городок, а какое-то логово бандитов.
–
– крикнул парень в направлении второго вагончика.
– Да где ты там?
– Здесь я, - послышался знакомый, чуть хрипловатый голос.
– Что случилось? Господи, кого ты там опять придушил?
– Меня, Ирка, - жалостливо простонал я.
– Стоило ли ехать за тридевять земель, чтобы быть убиенным твоим мужем-разбойником?
– Господи, дядя Костя, неужели это вы?
– возликовала экзальтированная особа.
– Я так рада, вы себе не представляете, как я рада.
– Я тоже, но, может быть, твой суженый наконец слезет с меня?
– Ну конечно же, о чем разговор. Серега, немедленно слезь с дяди Кости! Ну и олух же ты, прости господи, вечно делаешь не то, что надо. Иди накрывай стол, а мы пока поболтаем.
– Он сам виноват, нечего было мне лапшу на уши вешать, братан, говорит, твой.
– Недовольно ворча, художник освободил мои хрупкие лопатки и упрыгал в вагончик.
Отряхнувшись, помятой курицей я доковылял до скамейки.
– Где ты нашла этого душителя?
– С собой привезла.
– Добра-то, а еще художник называется.
– А вот и неправда, дядя Костя, - фыркнула Ирина, - он художник, и даже очень неплохой, таких симпатяшек рисует, обалдеть!
– Подобные шедевры тебе любой кустарь сотворит за шесть секунд. Ты давно сюда перебралась?
– Да как только бабушка померла. Продала квартиру - и к маменьке.
– А как же работа? Насколько я помню, ты актриса, а здесь театров вроде нет.
– К сожалению, работаю посудомойкой, и на том спасибо, хоть холодильник полный, а искусство подождет до лучших времен, дом в Анапе важнее. На мать надежды нет, эта ее сволочь, которую она называет мужем, вертит ею как хочет. Вы же знаете, дом построен на деньги отца, но представляете?
– он уже возомнил себя полным и единовластным хозяином, только от него и слышишь: "Мой дом, мой огород". Свинья, хоть бы пальцем шевельнул для этого огорода, пьет беспробудно, и мать с ним за компанию.
– А кто инициатор? Насколько я знаю Зою Федоровну, она всегда была не прочь промочить горло.
– Вы у них уже были?
– Да, и не скрою - весьма огорчен.
– Ясно, значит, опять в полном ауте. Я не знаю, кто у них инициатор, но взялись они друг за друга крепко, того и гляди, до смертоубийства дело дойдет.
– И кто кого?
– Не знаю, мать-то смирная, если ее не трогать. Напьется и спать или в телевизор таращится. Выступать первым начинает он, материт почем свет... Все каких-то несуществующих любовников ей инкриминирует, подумать только, он даже моего Сережку к ней приревновал...
– Вы ушли от них по этой причине?
– Отчасти, я боялась, что Серега однажды не выдержит и вышибет из него дух.
– Или наоборот.
– Да что вы, Сережка три года по контракту в Афганистане пробыл, для него эта пьяная пакость проблемы не составит, его здешние хулиганы очень уважают.
– Возможно.
– Я невольно передернул помятым хребтом и болевшей шеей. Ирина, но, оставив их на произвол, ты тем самым подвергаешь мать опасности.
– А что же делать? Я не могу допустить, чтобы девчонки слышали весь их мат-перемат.
– Ясно. И какой же тебе видится перспектива?
– Мрачной, и самое главное, что я не вижу света в конце туннеля. Понимаете, он ведь стал законным совладельцем дома, то есть имеет на него такие же права, как и я, и маманя. Бог с ним, я согласна отдать его долю, только пусть бы после этого катился к чертовой матери, оставил бы нас в покое. Так ведь нет. Мать по пьянке, после того как он ей хорошенько подпадает, кричит: "Развод! Чтоб завтра же твоего духу не было!" А наутро все по-другому: он извинится, поплачется, и опять она его в задницу целует. Он ведь с виду такой простачок - рабочий мужичок, а на самом деле хитрая и продувная гнида. Самое интересное - и это удивительно, - он помнит все до мелочей, что было накануне во время пьянки. А пьянки, причем прогрессирующие, происходят ежедневно.
– Так и волноваться тебе особо не стоит, при таком образе жизни он долго не протянет. Через годик, глядишь, окочурится.
– Я тоже на это надеялась, - невесело усмехнулась Ирина, - только он что, подонок, затеял... Есть у него сын, который раньше ему был абсолютно до фени, впрочем, как и наоборот, а недавно у него вдруг проснулись отцовские чувства, писать друг дружке стали. Одно письмо маманя тайком прочитала. Вы представляете, он зовет своего сыночка на постоянное местожительство. И где вы думаете? В нашем доме, причем обещая ему прописку! Ну не сволочь ли? Хочет на чужом горбу в рай попасть. А что отсюда следует?
– То, что и сынку достанется кусочек вашего дома, если, конечно, согласится мать.
– А она согласится, я не сомневаюсь, эта шкура убалтывать может. Теперь вы понимаете, в какое безвыходное положение он нас поставил? От отчаяния я думала пойти на последний шаг, даже киллера хотела нанять. Меня остановило только одно обстоятельство - мать. Она первая меня заложит и будет мстить за своего мучителя. Вот такая наша безрадостная судьба. Да что это я все о себе да о себе. Как у вас-то дела?
– А, спасибо, хорошо, положите на комод, как говорится. В гости вот приехал, да, кажется, не вовремя, у вас и без меня забот полон рот.
– Ну, это вы оставьте, для нас вы всегда гость желанный, если там не уживетесь, что-нибудь придумаем здесь. Пойдемте, Сережка уже приготовил стол.
Приготовить стол Сергею труда не составило, для этого он просто с кастрюлями сходил в столовую, выставил банку рубинового вина да открыл бутылку водки. Назвать еду изысканной можно было только с большой натяжкой, зато местное вино оказалось просто восхитительным. Терпкое, пахучее и тягучее, оно само просилось вовнутрь моей изможденной души. Сам того не замечая, я удегустировал добрый литр. Видя, что благодарный зритель созрел, Сергей принялся демонстрировать творения своих рук. Сначала меня представили двум милым девчушкам, а уж потом хозяин показал многочисленные иконы, писанные им в часы особых откровений. Мне понравилось и то и другое.