Гончаров приобретает популярность
Шрифт:
– Тебя мама в детстве не роняла с холодильника? – захлебнулась она гневом.
– Нет, потому что жили мы очень бедно, всегда нуждались и холодильник у нас появился, когда я уже пошел в первый класс.
– Идиот, ты требуешь с меня почти семьсот тысяч рублей!
– Никак нет, о рублях не может быть и речи, я прошу у вас двадцать тысяч долларов и десять тысяч дойчмарок, и ни центом больше, поскольку именно такая сумма пропала в известном вам банке. Но если вы не хотите, так и не надо, будем считать, что я просто пошутил, а теперь вынужден вас
– Подожди, Гончаров, так дела не делаются, как известно, спешка нужна при ловле блох. Скажи, а семьюдесятью тысячами ты не обойдешься?
– Нет, голуба, для полноты счастья мне нужно именно десять тысяч марок и…
– …двадцать тысяч долларов! – противно передразнила она.
– Совершенно верно, – не теряя самообладания, подтвердил я свой первоначальный запрос. – И ни пфеннигом меньше!
– Ты не получишь у меня даже ржавого гвоздя! – торжественно объявила Федько и, вдруг подпрыгнув козочкой, стрелой понеслась по тропинке.
Такого оборота я не ожидал и потому несколько мгновений стоял полным истуканом, с трудом переваривая случившееся.
Бабой она оказалась физически развитой, и настичь мне ее удалось только в лодке, когда она, отчаявшись запустить моторчик, судорожно барахтала веслами.
– Ай-ай-ай! Наталия Николаевна! И не совестно вам от меня, как от налоговой полиции, бегать? – за волосы сдергивая ее в воду, укоризненно спросил я.
– Ты мне еще и за это ответишь, – шипела она, когда я таким же макаром вытаскивал ее на берег. – Ты у меня за все заплатишь!
– Эх, Наталия Николаевна, все перед Богом ответ держать будем. Никого сия чаша не минует, – подтащив ее к дереву, вознамерился я пуститься в морализаторство.
– Ублюдок совковый! Ненавижу!
– Не нервничайте, это у нас с вами взаимное, и ничего уж тут не попишешь. Поднимайся, раба Божья Наталия, пора тебе возвращаться в скромную твою обитель.
– Да заткнись ты! Как поп на похоронах, забубнил! Мы еще поживем, в отличие от вас, люмпены недорезанные, чтоб вы поскорее передохли!
– А почему ты решила, что я люмпен? – легкими и плавными пинками помогая ей подняться, спросил я. – Право, мне даже обидно от таких несправедливых слов.
– В таком случае извините меня, Гончаров, – заискивающе улыбнулась Наталия, и я понял, что она решила поменять тактику. – Я уверена, что мы с вами все равно сможем договориться.
– Ты шагай, шагай, разговаривать нам с тобой не о чем, ты мне все сказала.
– Я никому и никогда не говорю все до конца. Допустим, что я согласна на ваши условия, что тогда? Как будут развиваться события?
– По моему сценарию. Ты мне говоришь, где деньги, я их забираю, а потом отпускаю тебя и твоих дружков. Только так, и никак иначе.
– Моих дружков можете оставить себе. Таких круглых болванов нужно еще поискать.
– Каков поп, таков и приход. Так ты согласна принять мой ультиматум?
– Конечно же нет. Ты попросту меня наколешь. Заберешь бабки и сделаешь ноги.
– Ну и что? В конце концов вас отсюда кто-нибудь да снимет.
– Тогда получится, что я напрасно вам заплатила.
– Почему же напрасно? У тебя появится уверенность, что в итоге ты выберешься, а в противном же случае дальнейшая твоя судьба видится мне мрачной и печальной. Гораздо печальней, чем у твоих подельников.
– Что вы хотите сказать?
– То, что сегодня ночью я тебя отсюда увезу и на этом твои следы затеряются.
– Нет, вы так не поступите, так нельзя! – гневно и праведно выдохнула она.
– Ты мне надоела, – пожаловался я, подхлестывая ее дубовой веткой под голый зад, – я устал все время вас прощать. Подумай, у тебя еще есть немного времени.
– Хорошо, я согласна, но только у меня есть обязательное условие.
– Предъявляй.
– За деньгами поеду я одна или, в крайнем случае, вдвоем с вами.
– «И никто не узна-а-ает, и где моги-и-илка ма-а-ая!» Спасибо, Федько, но я еще относительно молод душой и телом и ужасно хочу жить. Нет, голуба, или ты принимаешь мои условия, или мы вообще прекращаем торги на эту тему.
– Я подумаю.
К семи часам, когда страсти улеглись, я в ожидании Макса вывел свой криминогенный контингент на прогулку. Все было спокойно, и ничто не предвещало грозы. Взбрыкнувший было Борис, получив в бок электроразряд, успокоился и стал пай-мальчиком.
Так они и ходили у меня по поляне полуголыми баранами, думая каждый о своем, а все вместе ненавидя меня лютой ненавистью. Я было подумал, не предложить ли им спеть какую-нибудь хорошую тюремную песню, когда неясный шорох заставил меня насторожиться. Метнувшуюся за спиной тень я заметил в самый последний момент, когда уже ничего предпринять не мог. Короткий удар, и сами черти, закрывая солнце, пунцовыми гроздьями посыпались из глаз.
Пробуждение было тяжелым. В сознание приходить не хотелось, потому как я догадывался, что за этим последует. Я незаметно напряг мышцы и понял, что скручен и связан по всем правилам и на десять оборотов. Что случилось? Кто меня ударил? Где я мог совершить ошибку? Эти вопросы черными кусачими мухами облепили нестерпимо болевшую голову. Но ответа я не находил.
В отдалении кто-то разговаривал, периодически заходясь гомерическим хохотом. Наверное, там в подробностях обсуждался план моей казни. Ничего, еще не вечер, еще посмотрим, кто будет на щите, а кто под щитом. Интересно, сколько человек и каким образом пробрались они на остров? Судя по мелькнувшей тени, они пришли не со стороны моего причала, а совсем наоборот. Сколько их и сможет ли с ними со всеми справиться Макс? Полудебильного Борю в расчет можно не брать: Мишаня его долбанул так, что и посейчас он едва ползает. Значит, остаются вновь прибывшие плюс Мишаня. Я отважился и чуточку приоткрыл глаза, но лучше бы я этого не делал. В трех метрах от меня перевязанной колбасой лежала Милка.