Гончарова Г.Д.Средневековая история - 4. Изнанка королевского дворца
Шрифт:
– Скальпель.
Лиля уверено вытащила грязную палку, промыла рану, стянула края, поставила дренаж... Тахир любовался экономными скупыми движениями. Нет, это – школа. Такому не научишься, читая книги.
Наконец Лиля выпрямилась, затянула последний узел...
– Теперь отлежаться. Если не пойдет заражение – все будет хорошо.
– Я назначу дежурных. Лиля, может тебе отдохнуть? – Ингрид давно перешла с графиней “на ты2. Хотя и не при посторонних.
– Я пока в кабинете посижу... Распорядись, Ингрид.
Ганц Тримейн, к которому послали гонца, тоже прилетел на крыльях тревоги – и узнав о происшествии – умчался туда, взяв с собой людей и собак. А вдруг?
Чуда не получилось.
Сторожевые взяли след, но далеко по нему пройти нее смогли. Убийца оказался умным и прошел по ручью.
Лиля, наплевав на попытки Тахира и Джейми уложить ее в постель, сидела в кабинете и сосредоточенно размышляла.
Кто?!
Кому оно надо?
Ивельены?
Но Ганц вроде бы взял их под колпак.
А кому она тогда еще насолила? Королевской фаворитке? Так если б та дура мстила всем, кто ее опустил ниже плинтуса... Нет, вряд ли.
А кому еще?
Больше в голову ничего не приходило, и Лиля злилась. Выезжай теперь в сопровождении охранников, как под конвоем! Гадство!
Тридцать три раза гадство!
– Ваше сиятельство?
В кабинет заглянул маркиз Фалион. Лиля слабо улыбнулась ему.
– рада вас видеть, маркиз.
– Вы в порядке?
– Нет.
Маркиз на миг смешался, но потом прошел в кабинет.
– У вас есть вино?
– Нету.
– Вам надо выпить.
– Не надо.
Женщина вскочила и заметалась по комнате.
– Лилиан...
– Не надо! – рявкнула Лиля. – Вы хоть знаете, что женщины быстро привыкают к вину – а потом это гибельно сказывается на их детях, разуме, жизни вообще! Знаете?! Вот и не суйте мне эту пакость! Оставьте меня вообще в покое! Вот!!!
Фалион должен был развернуться и уйти. По всем признакам — он должен был еще и не вернуться. Но вместо этого маркиз шагнул ближе к Лиле. Уверенно обнял ее за плечи и привлек к себе.
– Все хорошо, девочка. Все хорошо. Ты жива и все живы...
– А если бы нет!?
– Смерть – это круг,. который замыкает жизнь. Это естественно. Рано или поздно мы все уйдем.
– Не из-за меня!!!
– Конечно, нет. Ты тут не при чем. Расслабься, девочка. Поплачь, тебе легче станет...
Лиля всхлипнула.
Вцепилась в Фалиона, как в канат над пропастью – и слезы хлынули потоком.
Маркиз гладил ее по волосам и думал, что ноги мало сволочам вырвать. Мрази...
А еще надо поговорить с капитаном ее стражи. Надо как-то улучшить ее охрану. Никому он не даст ее обидеть!
Лиля хлюпала носом еще долго. Но наконец слезоразлив прекратился, она успокоилась и начала соображать. Отстранилась, вытерла лицо...
– Спасибо, маркиз.
– Александр.
–
– Не за что, Лилиан. А горячего вина я вам все-таки принесу. Вы сегодня без этого не заснете.
– Чуть-чуть вина, пряности, фрукты... ладно?
Фалион поцеловал графине руку и вышел. А Лиля сосредоточилась на покушении.
Было?
Все выжили?
Ладно. Попробуем что-нибудь придумать, чтобы такого не повторялось. Например, наладим патрулирование. Как-нибудь да извернемся. И надо выцепить этих сволочей! Нет, ну что за мода – покушаться на маленькую хрупкую беззащитную женщину? Нет бы – на ее супруга?
Она бы еще и спасибо сказала!
Означенный супруг в это время подъезжал к дворцу. Рик сидел в карете злой и недовольный. Они в Ивернее уже сколько времени, а Бернард... Гардвейг был на порядок хлебосольнее.
Нет, если дочка пошла в отца – бежать отсюда надо! Сломя голову!
Но для начала – хотя бы познакомиться.
Дворец производил грустное впечатление.
Заросший сад – садовникам надо платить слишком много, серые стены, окна, кое-где затянутые пергаментом, тяжелые ставни...
Про грязь лучше умолчать – если уж в обычае было справлять нужду, отойдя в угол. На грязь Джес внимания не обратил бы. А вот на заржавленное оружие на стенах, старые гобелены, из которых кое-где лезли нитки, придворные, одетые так, что в Ативерне их приняли бы за неудачливых купцов...
И самое неприятное – постные выражения на лицах людей.
Джес даже поежился.
Рику тоже было не по себе. Двор Гардвейга отличался нарочитой и даже избыточной пышностью, ативернцы предпочитали сдержанность, но чтобы так?
Фу....
Узкие коридоры, чадящие факелы, пыльные тяжелые портьеры, не разобрать, какого они цвета были раньше...
И – тронный зал.
Здесь светлее, большие окна открыты.
Ветерок нахально треплет прически дам, взметывает длинные юбки, играет плащами мужчин... ему хорошо. Рик о себе такого сказать не мог. Он вглядывался в противоположный конец зала.
И мрачнел с каждой минутой.
Воистину, Бернард должен был родиться не королем, а старьевщиком.
Серый человек.
Серая туника, серые штаны, серое лицо, серые, словно пылью посыпанные волосы, оживляет картину только корона. И та не блестит. Словно и золота коснулась всеобщая тоска.
Лицо тоже не вызывало восторга.
Глаза на нем терялись. Виден был длинный хрящеватый нос и массивный подбородок. Зато, словно для равновесия, природа наградила мужчину тонкими узкими губами, которые с трудом можно было разглядеть.
Глаза же...
Маленькие, серые, откровенно оценивающие. Под этим взглядом Рик вдруг почувствовал свою неуместную здесь изысканность, а Джес попросту разозлился.