Гони из сердца месть
Шрифт:
— В чем же?
— Тебе не надо уметь пользоваться людьми.
Он молчал, стараясь понять смысл фразы. Элен никогда не говорила глупостей, и этим ему нравилась.
— Тебе надо уметь пользоваться неживой природой. Мрамором. А я должна была научиться пользоваться людьми.
Он кивнул, соглашаясь.
— Да, я оживляю неживую натуру. — Роже вдруг засмеялся. — А ты живую натуру ради собственного успеха стремишься перевести в неживую.
— Не так жестоко, конечно, — Элен поправила на груди сапфировый кулон в форме виноградины, — но мне приходится, расчищая
Роже молчал, изучая спокойное лицо Элен.
— Я хочу свадьбу в начале зимы, — сказала она, снова поднимая бокал, в котором искрилось красное вино. — Да, кстати, как тебе оно? Чилийское, между прочим.
— Отменный вкус, — одобрительно отозвался Роже. — Не спускаешь глаз с конкурентов?
— Ни-ко-гда. — Элен в такт слогам качала коротко стриженной и крашенной в соломенный цвет головой. — Вино восемьдесят седьмого года, один из лучших годов.
— Неужели они могут обойти французские вина?
— Нельзя допустить. Но могу сказать — у чилийского виноделия большие возможности. Оно не знало никогда филлоксеры.
— Это что за зверь?
— Крохотное насекомое. Оно опустошило европейские виноградники в середине позапрошлого века. Чили оно не покусало, — Элен усмехнулась, — слишком далеко. Кстати, им помогло и то, что многие сорта винограда попали в Чили еще до нашествия филлоксеры. Более того, даже ЮНЕСКО взяло под защиту Чили, объявив его единственным в мире заповедником чистой виноградной лозы.
— Никогда бы не подумал… — Роже покачал головой. — Но вино, ты права, отменное. Каберне?
— Да.
— Ты хорошо знаешь мировой рынок вин, — похвалил он.
— Еще бы! — Элен усмехнулась. — С тех пор как брату отошел главный виноградник в Провансе, я места себе не нахожу. Я уже думала, не вложиться ли мне в чилийское виноделие? Особенно после того, как я узнала, что сам Массне…
— Композитор? — удивился Роже.
— Ох, не надо, не огорчай меня. — Элен сморщила нос, и он стал похож на увядшую японскую айву. — Доминик Массне, известный французский винодел. Теперь он владелец крупной чилийской винодельческой компании. Он выпускает потрясающее шардоне. Да, Чили — очень привлекательное место. — Она отпила глоток, жестом предлагая Роже поддержать ее. Он не спорил и отпил половину вина в бокале. — А тамошнее законодательство о виноделии? Сказка! — Элен прикрыла глаза. — Никаких строгих правил по подрезанию лозы или по посадке. Нет ограничения в сортах для каждой местности, как у нас. Мы ведь связаны по рукам и ногам. Мы только кажемся свободными. — Она недоуменно развела руками, словно призывая Роже посочувствовать ей.
Он с интересом слушал, наблюдая, каким азартом зажигаются глаза женщины. Роже любил азартных людей, неважно, на что направлен сам азарт. Потому что, когда человек в таком состоянии, он, скульптор, видит то, чего не видят обычные люди… Элен снова стиснула ножку бокала, косточка на среднем пальце побелела. Со временем, лет через пятнадцать, здесь появится утолщение. Подагра. Она слишком любит жирное.
Роже знал
— Пока не решилась вложиться в чилийское вино?
— Пока нет. — Элен покачала головой. — Я не решусь, пока не испробую… один вариант.
Ее глаза сощурились и утонули в глазницах. Лицо Элен теперь напоминало мраморный шар, заготовку для скульптурного портрета, из которой Роже своим резцом выявляет лицо. Он знал. Элен готовится к войне с братом. Поднимая бокал, в котором осталось совсем чуть-чуть, Роже спросил:
— Хочешь стать филлоксерой?
Она опешила, потом расхохоталась.
— Для него — да. — Элен залпом выпила остатки вина. — И ты мне в этом здорово помогаешь.
Элен смотрела на Роже, вспоминая, как весной приехала к нему в мастерскую.
— Покажи мне свою новую работу, — попросила она.
— Охотно.
Посмотрев на головку девушки раз, другой, третий, Элен наконец сказала:
— По-моему, у меня начинаются галлюцинации. Скажи мне, что твою модель зовут не Рамона.
— Скажу, если ты очень просишь. Ее зовут не Рамона. — Роже устроился поудобнее в кресле, раскуривая трубку.
— Фу, ты тоже не в себе. — Она наморщила нос и помахала рукой перед лицом.
— Тебе не нравится запах? Отличный табак. Только что привезли.
— Нет, не в табаке дело. Я о трубке.
— Да, люблю покурить трубку, когда в настроении. А почему ты говоришь — тоже?
— Да потому что мой брат давно обезумел от них. У него коллекция трубок. Он участвует даже в чемпионате трубочных курильщиков. Ничего более дурацкого мужчины придумать просто не могли.
Роже почувствовал, что готов встать на защиту курильщиков трубок, но удержался. Ему хотелось, чтобы Элен высказалась до конца. К тому же он горел желанием услышать оценку показанной ей работы. Он хотел продать ее Элен подороже. Они ведь собираются соединить тела, но не деньги.
— Так как тебе эта вещь?
— Ты скажи лучше, как ее зовут?
— Кого?
— Твою натуру, неужели неясно! — начинала вскипать Элен.
— А, «болванку»? — Роже не нравилось ее настроение, и он хотел разогреть Элен. В таком настроении много не платят. Но он не знал, как себя вести, чтобы поправить положение, и поэтому решил отдаться на волю вдохновения. — Ее зовут Стэйси. Стэйси Вулфенсон.
— Правда? Где ты ее откопал?
— В Лондоне.
— Может быть, ты ездил туда записываться на чемпионат курильщиков трубок?
— Я не участвую в подобных мероприятиях. — Роже усмехнулся. — Я из тех, кто сам себе присваивает чемпионский титул. Мне не нужна чужая оценка, — самонадеянно заявил он.
— Вот и этим ты мне тоже нравишься, Роже Гийом, — задумчиво, словно о чем-то напряженно думая, проговорила Элен. — Она из Лондона, говоришь?
— Да, мне ее показали друзья. Она из несостоявшихся актрис.
— Отлично! — Элен вскочила с такой легкостью, которую трудно было ожидать при ее грузности.
— Ты ее покупаешь?