Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
Голубкову смотреть на это было больно, но Артист и Муха, дети нового поколения, ничего странного или грустного во всем этом не видели. Им уже не дано было "почувствовать разницу", и полковник с грустью отметил это.
Их "Волга" въехала в неприметные ворота со стороны Волоколамки и подкатила к низкому дощатому строеньицу -- то ли сторожке, то ли бытовке строителей. Но, завидев эту "Волгу", оттуда немедленно, как чертик из табакерки, навстречу выскочил удалой малый в цветастой рубашке и таких же ярких шортах. Вид у него был крайне легкомысленный, однако обратился он к
– - Здравия желаю, товарищ полковник! Машина заправлена, к полету готова!
– - Эти товарищи со мной, -- коротко бросил Голубков, и они поднялись втроем на борт защитно-зеленого армейского Ми-8.
В салоне вертолета был всего один человек, и Голубков сказал ему:
– - Передаю вам этих молодцев, как говорится, с рук на руки. Все инструкции вами получены. Из кабины выглянул командир вертолета.
– - Куда, товарищ полковник?
– - В Чкаловскую.
Двигатели загрохотали, засвистели винты, вокруг машины поднялся вихрь. Вертолет, дрожа и покачиваясь, завис в воздухе, затем земля быстро ушла вниз и словно куда-то откатили и ухнули все земные проблемы, осталось только закатное небо позади машины и город внизу в огненно-медных лучах садящегося солнца.
Они летели невысоко, не выше двухсот -- трехсот метров, и открывающаяся картина была прекрасна и волнующа.
Прильнув к иллюминаторам. Артист и Муха молча смотрели на свой город.
Вон там, на Крылатских холмах, всего четыре дня назад они сидели на стадионе после гонок на выживание... Вон оттуда, из больницы в Сокольниках, похищали Трубача... Вон там, на Юго-Западе, скрывались и ждали развития событий в квартире Семена... И всего несколько часов назад, раз за разом вперед и назад проходя тем же фарватером, плыли в салоне теплохода "Москва-17"... А вон там, на Якиманке, в едва различимой крохотной церкви Иоанна Воина сейчас служил, наверное, вечерню отец Андрей.
Артист и Муха на мгновение оторвались от иллюминаторов, переглянулись и опять прижались к ним лицами.
Игрушечно маленький Кремль, поставленные на попа искрящиеся в солнце серебряные кирпичики Нового Арбата, улицы, улицы, разноцветные букашки автомобильчиков, ажурные перемычки мостов...
– - все было как на архитектурном макете, подсвеченном низко висящим ярко-оранжевым фонарем. Как огромен город, понять можно было только отсюда, с высоты. Он уходил и скрывался за горизонтом с левого и с правого борта, и сзади, и по курсу.
Солнце садилось, и облака в густой вечерней синеве полыхали огненным светом, они были близко, куда ближе, чем с земли, и, покачиваясь, приближались к звонко грохочущему маленькому вертолету.
А с земли улетающий маленький вертолетик видели в этот час многие, провожали глазами, задрав головы. Люди жили в этом городе или были его гостями, но никто из них не догадывался, как связан с их жизнью и судьбами этот вечерний полет громко жужжащей стальной стрекозы...
От одной окраины столицы до другой личный вертолет Нифонтова пролетел всего за десять минут и, тарахтя, понесся над пригородными лесами и поселками к пункту назначения.
Вскоре среди холмов в огромной ложбине открылось поле аэродрома. Пилот связался с командным пунктом, получил добро на посадку и, снижаясь, направил вертолет куда-то
– - Ух, мать моя!
– - вдруг, глядя вниз, воскликнул Муха.
– - Семка, смотри!
Внизу по взлетной полосе полз только что, видимо, приземлившийся гигантский белый самолет -- настолько больше всех остальных, что эта разница казалась неправдоподобной.
Где-то там, внизу, в этой расплывчатой вечерней синеве уже, наверное, были Пастух и Боцман.
Артист показал глазами Голубкову на "Руслан", ползущий по бетону и так же без слов, одними глазами, задал вопрос и получил такой же безмолвный ответ.
А тот человек лет тридцати, который был назначен их сопровождающим, за весь полет не проронил ни слова и ни разу не глянул в иллюминатор.
Вертолет приземлился, но двигатели не глушил, содрогаясь под вращающимися винтами.
Сопровождающий отстегнул и снял с полки перетянутый ремнями зеленый армейский баул и передал его Голубкову. Константин Дмитриевич открыл его, достал летнюю полевую форму подполковника ВВС и толстую кожаную офицерскую папку-планшетку. Быстро переоделся.
– - Ну вот и все, -- сказал он.
– - Мне сюда, а вам дальше, под Тверь. Все остальное для вас сделают наши люди. Доверять им можно полностью. Ну а это от меня на память, вроде талисманов.
– - И он протянул им две черные плоские "зажигалки".
– - Тут все: радиостанция с дальностью больше пяти километров, система вызова, микродиктофон. Как все умещается, сам не знаю, однако работает. Такие есть только у нас в управлении и у ребят в ФСБ. Не помешают. Ну летите!
И шагнул к провожатому, с которым тоже расставался:
– - Все запомнил?
– - Так точно!
– - Ну... давайте!
* * *
Пастух и Боцман по-прежнему неприметно сидели в кустиках, откуда могли обозревать едва ли не все самолеты на аэродроме.
Воздушного движения почти не было. Редко-редко на полосу выползали зеленые транспорты АН-12 и серебристые Ил-76. Они, грохоча движками, долго рулили вдоль полосы, выкатывались на старт, давали форсаж, разбегались и уходили ввысь. Один раз зашли парой на посадку и чертовски красиво, картинно приземлились остроносые истребители МиГ-29. Пробежав положенную дистанцию и выпустив белые тормозные парашюты, они уползли с полосы и спрятались в капониры. По аэродрому бегали, мигая оранжевыми маячками, машинки сопровождения, перемещались крохотные военные "газики", тянулись в разные стороны оранжевые многометровые цистерны топливозаправщиков.
– - Эх, -- сказал Боцман, -- сюда бы бинокль Артиста!
– - А такой тебе не подойдет?
– - Пастух вытащил из кармана и показал маленький черный цилиндрик -- половинку театрального бинокля.
– - Откуда?
– - изумился Боцман.
– - В киоске одном попался. Четырехкратный, но нам хватит, -- ответил Пастух, вынимая вторую половинку.
Сергей и Боцман поднесли к глазам и навели на летное поле черные цилиндрики.
Жизнь там была, судя по всему, довольно сонная, хотя людей на траве и на бетонных дорожках в круглое поле зрительной трубочки попадало немало. Практически все были в таких же формах, что и у них, с этим они не ошиблись.