Гонки на выживание
Шрифт:
Все шестеро переглянулись. Ни слова не говоря, Пастух с усилием опустил стекло иллюминатора. В салон ворвался свежий речной воздух.
— Жаль, — сказал он, — очень жаль. С этими словами он вытащил из-под полы куртки стальную черную коробочку сложенного автомата. Иван вытащил точно такую же коробочку, и через мгновение «ПП-95М» отправились на дно Москвы-реки. Вслед за ними полетели и две трофейные рации и пистолеты, полученные от Голубкова.
Пастух понюхал руки. От них исходил явный запах оружейной смазки и РЧСраствора чистки стволов.
— Ну и запах! — хмыкнул Иван. — А вот с долларами что делать? У каждого по пачке. Ни документов, ни расписок, ни квитанций.
Теплоход медленно подходил к дебаркадеру. Муха перебежал к борту швартовки, глянул в иллюминатор.
— Точно, менты! Усиленный наряд.
— Ха! — вдруг вскрикнул Боцман. — Все бабки мне! Да живее! — С этими словами он извлек из внутреннего кармана большой, чуть не в пол-ладони, памятный медальон призера победителя гонок на выживание. — Авто выиграл? Выиграл. Загнал?
Загнал. Как говорится, «моя вещь, хочу — крашу». Вот и бабки. Награждение должны были по телеку показывать, в новостях спорта. А вот еще доказательство. — И на его жесткой ладони появилась цветная карточка «Поляроида» — Боцман в белом костюме у своего «форда».
— Такая тачка не тянет на шестьдесят штук, — сказал Муха, — сам знаешь.
— А, ладно, обойдется.
Теплоход ткнулся бортом в причал, взревел и захлебнулся дизель. Послышались голоса, топот ног. Вполне возможно, вся эта ментовская катавасия была затеяна из-за них.
— Надоела мне Москва, — вдруг заявил Трубач. — На волю хочу, на простор.
— Лучшее средство от всех депрессий — вот такие трое суток, — усмехнулся Перегудов. — Все психозы как рукой снимет.
— Ну что, пошли сдаваться? — сказал Пастух. Они стали подниматься друг за другом по трапу. Вышли на верхнюю палубу к ограждению фальшборта, легко, пружинисто, чуть снисходительно улыбаясь, сбежали по трапу на дебаркадер. Менты трясли всех подряд, мужчин и женщин, просматривая документы с подчеркнутой хмурой серьезностью.
Пастух, а за ним и остальные полезли в карманы, достали красные корочки общегражданских паспортов, а у кого были — и заграничные. Артист вдруг замешкался, отстал, и это не прошло мимо внимания блюстителей порядка. Один из милиционеров шагнул к нему:
— Ваши документы.
Семен растерянно смотрел то на товарищей, то на милиционеров. Он хлопал себя по бокам, рылся в карманах, пожимал плечами. Пастух чувствовал, что их уже профессионально взяли в незримое кольцо, отсекли от остальных. Он шагнул к Злотникову:
— Ну что у тебя?
— А фиг его знает! — нервно пожал плечами Семен. — Ни паспорта, ни черта… Видно, выронил где-то.
Один из милиционеров, видимо, старший в наряде, криво усмехнулся:
— Знаем мы вас! Вечно вы то роняете, то теряете. Ты откуда? Из Грузии небось? Или армян?
— Азебарджан! — огрызнулся Артист.
— Регистрационное удостоверение, быстро!
— Слушайте, лейтенант, — вмешался Боцман. — Вы что, не видите, москвич он.
Просто паспорт с собой не взял.
— С таким шнобелем надо брать, — хохотнул лейтенант.
— Во! — вскрикнул Семен. — Тоже мне, нашли «лицо кавказской национальности»!
У вас рация — свяжитесь с Центральной, сверите адрес, данные паспорта я помню… — Щас прям! — оборвал начальник наряда. — Делать нам нечего! Вот возьмем тебя на тридцать суток, тогда и разберемся.
Но Артист, незаметно подмигнув своим, вдруг качнулся, как пьяный, толкнул плечом дюжего парнягу в бронежилете с автоматом и как бы на миг повис на Пастухе, успев шепнуть:
— Сваливайте, живо! С Трубачом! — и внезапно рухнул на дощатый причал.
Милиционеры отпрянули. А Семен вскочил, будто подброшенный подкидной доской и кинулся в толпу. Вскрикнули женщины, чья-то услужливая нога высунулась, намереваясь сделать убегающему подножку, но Артист перепрыгнул ее и кинулся вверх по гранитной лестнице. За ним следом метнулся и Олег Мухин.
— Рвем когти! — хриплым шепотом быстро проговорил Пастух и помчался вверх по гранитным ступеням противоположной лестницы, выходящей на набережную. Трубач, Боцман и Док, не рассуждая, бросились за ним.
Артист миновал верхнюю ступеньку, без труда оторвавшись от преследователейфиз-подготовка у тех была явно не та.
— Стой, стрелять буду! — кинул в спину старший под визг шарахнувшихся в разные стороны прохожих. И тот, что был с автоматом, на бегу передернул затвор.
Злотников тут же остановился и присел на гранитный парапет, с улыбкой поджидая парней в голубых рубашках с погонами. Те подскочили, заломили ему руки.
— А в чем, собственно, дело? — благодушнейшим тоном, уже не делая попыток вырваться, с удивленной улыбкой повторял он. — Ничего не понимаю! Хватают граждан средь бела дня, применяют насилие… Один из наряда с садистским наслаждением вытянул его резиновой дубинкой по спине.
— Ой-ей-ей! — даже не поморщившись и все так же улыбаясь, воскликнул Артист. — Господа! Граждане! Обратите внимание! Лупцуют мирных людей ни за что ни про что! Чем я провинился, что нарушил?!
Дрожа от нервного возбуждения, рядом стоял и Муха, сбитый с толку метаморфозой, внезапно произошедшей с товарищем. Как водится, из мгновенно возникшей толпы послышались сердобольные женские голоса:
— Совсем озверели! Избивают людей!
— В чем дело? — выступил дюжий мужик, не иначе свой брат, офицер-отставник.Что случилось, капитан?