Гонки на выживание
Шрифт:
Фюзеляж все еще был распахнут с обоих концов и просматривался насквозь.
Притороченные надежными фиксаторами, ящики стояли друг за другом в два ряда чуть не во всю его длину от носа до хвоста. Их закрепили строго симметрично, но они все были разные по ширине, и Сергей, прикинув, понял, что между рядами и по продольной оси должны кое-где образоваться промежутки и зазоры.
— Ну, пан или пропал!
Едва заметив первую же расщелину, они метнулись к ней, кое-как протиснулись в узкую щель, еле поместившись между досками обшивки. Пролезли и замерли, прижавшись плечом к плечу.
— Значит, тут и карачун нам, — со странным спокойствием прошептал Боцман.Если пойдет смещение на вираже хоть сантиметров на пятнадцать — раздавит, как мух. Одна юшка останется.
— Значит, юшка, — сказал Пастух. — Хотя, по-моему, закреплено на совесть.
Вихлять не должно. Иначе эти киты никуда бы не долетали. Думай, Боцман! Перед взлетом наши голубчики наверняка обнюхают все углы и закоулки… Пока рядом никого — лезем наверх, там должно быть заглубление. Заляжем, как в окопчик.
Может, и не заметят.
— А! — махнул рукой Хохлов. — Да гори оно все! А ну, подсади меня… Они взобрались и прижались к верхним доскам ящиков. Все ладони были в занозах, но они даже не замечали этого. И действительно, буквально через минуту внизу раздались шаги многих ног, мелькнули отсветы фонарей.
— Нету, все чисто… — донесся чей-то голос.
— Кабан, наверху погляди!
— Ага, сейчас… — отозвался кто-то. — Тьфу, бля, тут все руки занозишь… В то же мгновение Пастух и Боцман соскользнули вниз, в продольный нижний зазор, где были пять минут назад. Из-за массивных контейнеров эта щель насквозь не просматривалась.
— Хорош! — послышался из-под потолка грузового отсека тот же голос проверяющего. — Никого!
— Шмонялы хреновы! — прошипел Боцман. — Кажись, мы закрепились на плацдарме.
— Ну давай, брат, глядеть, что нам тут за подарки от Деда Мороза…прошептал Пастух. Он отодрал скотч и заглянул в пакет. Там было именно то, что и требовалось им, — тонкие листы кальки с чертежами разрезов фюзеляжа «Руслана», на таких же кальках — фрагменты навигационной карты со схемой маршрута и четко проставленными показаниями магнитного компаса и московского времени в разных точках, три пары легких пластиковых наручников, моток крепчайшего пенькового шнура, два почти невесомых маленьких пистолета «колибри», а также две плоские черные «зажигалки», точно такие же, как у самого Голубкова.
— Живем! — прошептал Боцман. — Классное ассорти. Пальчики оближешь.
Внезапно одна из «зажигалок» начала дрожать и вибрировать — точь-в-точь как пейджер с отключенным звуковым сигналом. Недолго думая, Сергей щелкнул, и из крышки выскочил тонюсенький штырек-антеннка. Он поднес «зажигалку» к уху.
— Значит, на месте, — чуть слышно пискнуло из черной коробочки. — Можете поддерживать связь между собой. Прием!
Боцман поднес к губам свою «зажигалку»:
— Благодарим. Устроились с комфортом. Экипаж с ними?
— Информацией не располагаю, — хором пиликнули обе «зажигалки» искаженным голосом Голубкова. — Там разберетесь. Ну, удачи вам!
— Слушай, Пастух, — шепнул Боцман, — в ногах правды нет. Давай-ка ляжем.
Тогда нас и вовсе никто не приметит… Он не успел договорить — по телу самолета пробежала тяжелая дрожь, загудели электромоторы и приводы гидравлики: поднималась, закрывая проем, задняя аппарель. Одновременно, задраивая фюзеляж спереди, опускался вниз обтекаемый нос.
— Отдали швартовы, — прошептал Боцман.
— Знаешь, — ответил Пастух, — курить хочется. И… выпить.
— Вах-вах, — приглушенным смешком отозвался Боцман. — А как же наши святые обеты?
В этот момент в кармане у Пастуха и на поясе у Боцмана одновременно завибрировали пейджеры. Пастух вытащил плоскую черную коробочку, нажал маленькую кнопку дисплея и подсветку. На экранчике значилось:
«23.45. Вновь подтверждаем место встречи в любое время завтра до 22.00. В случае неявки после указанного времени известные вам лица будут отправлены в Могилев».
Они встретились глазами в полумраке.
Теперь все зависело только от Всевышнего.
Через два с лишним часа, уже в наступившей ночной темноте, личный вертолет Ми-8 генерала Нифонтова совершил вторую посадку на военном аэродроме в Андреаполе под Тверью, невдалеке от тяжелого транспортника Ил-76.
— Можете пока отдыхать, — сказал тот немногословный человек, заботам которого Голубков при расставании в Чкаловской поручил Артиста и Муху. — Мы получили пока еще не все, что вам потребуется… Полет предстоит тяжелый. Погода на маршруте дрянь. Но времени нет. Вылетим при любых метеоусловиях.
— Новости, как обычно, самые приятные, — заметил Семен. — Обнадеживают. А в чем именно наблюдается недокомплект?
— Увидим.
Этот замкнутый парень, не намного старше их самих, видимо ровесник Боцмана и Пастухова, а может, и Трубача, был явно не склонен к сближению.
— Все понятно, — сказал Муха. — Ждать, так ждать.
— Можете сразу располагаться в транспорте, — кивнул попутчик на открытые люки и заднюю аппарель «ила», — на нем и полетим. Там для вас приготовлены спальные места и ужин.
Места, отдых, ужин… Но на уме было другое: как там друзья, что там с ними, удалось ли им то, что должны были выполнить, или… — Мы пойдем… малость пройдемся, подышим, — сказал Артист.
— Нет, — непреклонно покачал головой сопровождающий. — Отлучаться запрещено.
Будьте у самолета в поле зрения.
— Во гусь! — мотнув головой, прошептал Муха. Артист осведомился:
— Что, и на пять минут нельзя?
— Даже на одну. Таков приказ.
— Так точно, товарищ… капитан, — прикинув, наугад сказал Артист.