Гонки на выживание
Шрифт:
Выкручиваться надо было как можно скорей и без международных инцидентов.
Тем более что «зажигалка» в кармане рубашки раз за разом оживала и начинала трепетать.
— Сейчас все объясню, — лихорадочно импровизировал Семен. — Мы тут жили, когда я был мальчишкой, в Красноводске. Двадцать лет не был здесь, понимаете? А на рассвете выезжать. Когда еще окажусь? Решил пройтись немного, найти свой дом… — На улице какой жил? — спросил из-за спины один из тех, что заломили ему руки.
— На улице Ленина, — без запинки отрапортовал Семен. — Улица Ленина, дом три… — Вот интересно! —
— Какое там помнить, — махнул рукой Семен. — Мы же мальчишками были. Да и жили мы тут недолго.
— В школу какую ходил?
— Какая школа, мне пять лет было, — удивился Семен. — Ну и пошел посмотреть…продолжил он.
— А зачем ночью?
— Так днем некогда было, работал. Никто же не сказал, что ночью нельзя…Семен улыбнулся, постаравшись вложить в улыбку все свое обаяние. — Туркмены добрый народ, — сказал он с легким укором, — так у меня с детства в памяти отложилось. Столько лет мечтал сюда попасть, вот и попал… Ладно, ведите меня куда хотите! Будет скандал, кончится плохо для вас, не для меня. Ваш мудрый президент, великий и славный туркмен-баши, ведет свободный Туркменистан дорогой мира и сотрудничества. Так неужели вы хотите помешать своему президенту?
— Хи-итрый… — засмеялся человек.
— Нет, я не хитрый, — с пафосом воскликнул Семен. — Меня незаслуженно оскорбили и обидели. Я шел по улице, и на меня напали! Ну что же, что же вы не ведете меня? Ведите!
Но они почему-то не двигались, заговорили по-туркменски.
«Хороший знак… — подумал Семен. — Советский человек остается советским. И ничего с этим не поделаешь».
— Вы лучше приезжайте ко мне в Москву, — сказал Семен, — посидим как друзья, над этим случаем посмеемся. Закон, конечно, есть закон. Я понимаю вас прекрасно.
Чтоб вы были спокойны, надо разобраться… Он все-таки знал таких людей. Везде и всюду они мыслили одинаковоповиновение гасило их рвение. Покорный им вызывал лишь скуку.
— В Москву — хорошо… — сказал один из них и вздохнул.
— Вот, пожалуйста, — Семен достал и протянул паспорт, — записывайте адрес.
Но адрес они переписывать не стали. Или просто не успели: внизу, в лагере, вдруг хлопнул выстрел и со всех сторон послышался разноголосый собачий лай.
— Слышишь? — сказал старший. Он поднес к губам рацию, отдал какой-то приказ по-туркменски и снова повернулся к Семену. — Стреляют! Кто стрелял? Зачем стрелял? Не знаешь, да? Слушай — зачем адрес? Мы сейчас другое запишем,засмеялся он, — почему ты в райкоме партии жил? Как мальчик в райкоме жил? Вот объяснишь — и проводим тебя в ваш лагерь, как дорогого гостя… «Эх… — подумал Артист. — Кажется, влип-таки я с этой проклятой улицей Ленина!»
— Ну ладно, ладно, шучу… — ласково сказал старший. — Может, я забыл? Может, не райком был? А?
Они привели его к лагерю. Конечно, больше всего на свете Семену сейчас не хотелось, чтобы вызволять «Аркадия Белецкого» подняли среди ночи Леонида Павловича Добрынина.
Но всемилостивый Аллах смягчил сердца своих верных сыновей.
— Беги! — сказал старший. — Ты же не стрелял? Ты гулял, да? Только ночью больше не ходи. Людей много, люди разные… Беги… Все это заняло минут десять. И вот, благословляя великого туркмен-баши и гостеприимство Востока, Артист уже торопливо пробирался между машинами.
«Только бы успеть», — думал он, понимая, что времени прошло слишком много.
Оттуда, с той кровли, он отлично видел, где и как стояла родная техничка, под которой залег неизвестный с таинственным пакетом. Но сказалось только что пережитое волнение: минуты две он не мог сориентироваться, чтобы сразу найти ее ночью в темном стаде машин. Семен напряг память, пространственное воображение, немного попетлял и вышел в расположение россиян.
Рядом с «техничкой» стояли и негромко озабоченно разговаривали несколько человек, среди которых он без труда узнал сопредседателя оргкомитета господина Добрынина. Даже приблизиться к ним нечего было и пытаться.
Злотников понял, что опоздал… У «лендровера» никого не было, но Семен ждал Михаила недолго. Тот появился минут через пять:
— Не успел?
— Как видишь.
— Вижу. Ты куда пропал? Семен объяснил..
— Н-да, накладка… Первый блин — комом, — сказал Михаил. — Не горюй. Мы выяснили главное. Топливо здесь. Его ищут. Кто-то наверняка знает, где оно. Он нас к нему и приведет.
— Значит, до следующей стоянки?
— Как получится. Может, на трассе, может, на стоянке… Поглядим.
— Ну а ты что делал? — спросил Семен.
— Будь спокоен, времени не терял. А разве вы не видели меня? Я ведь тоже шел за ними.
— То есть как? — не понял Семен.
— А вот так! — И Михаил извлек из-под полы куртки маленькую видеокамеру.
— Неужели взяла в такой темноте? — восхитился Семен.
— Куда она денется… — Губы Михаила тронула легкая улыбка. — Игрушка не простая, а золотая. Хотя на вид — заурядная «сонька».
— Ладно, подполковник, не томите. — Семен коснулся корпуса видеокамеры.Показывайте, как сказал Горби, «кто есть ху». — И зарычал, точь-в-точь, как Высоцкий в роли Хлопуши:
— "Я хочу ви-и-деть э-этого челове-ека"!
— Прошу!
Михаил перемотал пленку и включил воспроизведение. Артист приник глазом к трубочке видоискателя-монитора. На маленьком цветном экранчике сначала мелькали какие-то пятна, потом пробежали серые полоски и поплыли немного размытые силуэты, двери автомобилей, обводы измятых крыльев, рекламные надписи на бортах машин… Семен никогда бы не поверил, если б не знал наверняка, что эти кадры сняты ночью, в темноте. В углу бежали цифры тайм-кода.
Но вот на маленьком мониторчике появился некто.
— Нет, не знаю, — сказал Артист и пару раз, чтобы узнать этого человека, останавливал и отматывал назад пленку. — Что-то знакомое, а узнать не могу. Он наверняка изменил внешность. А ну постой-постой! Ха! Да ведь это Шурик Штукин, представитель Российского фонда спорта! Когда-то чемпион Москвы по спортивной ходьбе, потом — типичный комсомольский вожак… Только что это у него с личиком?
Когда мы днем беседовали с ним о проблемах российских моторов, у него не было таких кудрей. Неужто здешний климат так способствует их росту?