Гопак для президента(Аполитичный детектив)

Легат Алекс

— Я там тебе бутерброд сделал, — справившись с процессом проглатывания, сообщил Славик. — Ты так стремительно отключился, что я тебя и покормить не успел.

— Да уж, конфуз вышел, — признался Денис.

— Да брось ты. Учитывая обстоятельства, ты еще долго держался… Да и сейчас выглядишь как огурчик… Рука болит?

Денис пошевелил плечом, проверяя, беспокоит ли его рана. Помедлил секунду в раздумье, пришел к выводу, что не беспокоит, и сообщил об этом Славику. Тот удовлетворенно кивнул:

— Ну и славно! Что называется — «готов к труду и обороне!».

— Это точно, — невесело усмехнулся Гребски. — К труду ратному и круговой обороне…

Славик крутнулся

на кресле, посмотрел на журналиста внимательно, взъерошил рыжие волосы.

— Кстати, о ратном труде… Ты, перед тем как отрубиться, начал признаваться… — сказал он, а увидев удивленные глаза приятеля, хохотнул: — Не в любви!

— Уф! — изобразил облегчение Денис, судорожно пытаясь вспомнить промежуток времени между его прибытием в особняк и постыдным проваливанием в сонное беспамятство. — Очень интересно! И что же я тебе плел?

Славик с минуту не отвечал, смотрел на него серьезным взглядом. Потом беззаботно сообщил, словно ничего не значащую вещь:

— Прикольно! Ты сказал, что должен признаться мне в чем-то, что не можешь таить столь опасные вещи от лучшего друга… Спросил, знаю ли я, кто такие воры в законе и, получив утвердительный ответ, потребовал глоток виски, а получив оное, тут же отключился, так и не удовлетворив мое, согласись, вполне объяснимое любопытство.

— Соглашаюсь, — покаянно кивнул Гребски, с сомнением разглядывая многоэтажный бутерброд, сооруженный приятелем. — Наверное, я повременю… а пока — кофе с сигаретой, если не возражаешь.

— Когда я возражал? — развел руками Славик, улыбнулся. — Хотя на твоем месте я бы сейчас покушал, потому что позже может не получиться…

Денис замер с чашкой в руке:

— Что ты имеешь в виду?

Славик нажал какую-то кнопку на своем столе, и большой экран плазменного телевизора ожил, демонстрируя популярного в Сан-Франциско диктора, который вначале застыл, потом дернулся. По экрану понеслись полосы, свидетельствующие о том, что Славик перематывает пленку.

— Сейчас включу с самого начала, — пояснил он. — Это десятичасовые новости. Обычно я редко смотрю новости, мне Интернета хватает, чтобы быть в курсе событий, но, учитывая все, что происходит с моими близкими друзьями, решил вот сегодня посмотреть… Думаю, тебя заинтересует…

Сюжет в самом деле был небезынтересным.

Репортаж снимали утром, и при нормальном освещении Гребски не сразу узнал окружение и сам дом, с которым за последние три дня его стали связывать далеко не самые приятные воспоминания. Дом, куда его привезли в бессознательном состоянии, где он имел долгую и бестолковую беседу с вором в законе и его подручными, куда, в конце концов, не далее как сегодня ночью они с Олегом привезли раненого армянина Камо и здорового, но надломленного духом бандита Сазона.

Камера демонстрировала полицейских, вытаскивающих из дома упакованные в черные мешки тела.

Оператор крупно выхватил лицо Камо, лежащего без сознания на носилках-каталке, перевел камеру на растерянного Сазона в наручниках, непонимающе хлопающего глазами, пытаясь уловить, о чем его спрашивает полицейский. Телевизионщики работали красиво, панорамы места происшествия перемежались крупными планами взволнованных лиц людей, собравшихся за желто-ленточной чертой, отгородившей место преступления от остального мира. На короткий миг среди зевак на экране мелькнуло непроницаемое лицо «наштукатуренной» старушки бабы Фиры, столь радушно принявшей Дениса в риелторской конторе. В следующий момент оператор ринулся навстречу полицейскому детективу и темнокожему типу в гражданской одежде, представляющему то ли прокуратуру, то ли ФБР. Корреспондент попытался что-то спросить у них, но, вежливо отстраненный, продолжил выдавать текст: «Как мы уже сообщали, несмотря на то что полицейские чины отказываются комментировать происшедшее, наши источники утверждают, что все участники этого ужасного действа, я бы даже сказал бойни, — эмигранты из России. Есть предположение, что имеет место бандитская разборка или сведение счетов между членами русской мафии. Как известно, в Сан-Франциско и районе залива проживает около двухсот тысяч выходцев из стран бывшего Советского Союза. В основном это законопослушные граждане…»

— Дальше идут общие рассуждения на тему активизации международной организованной преступности, — пояснил Славик, остановив пленку.

Но Денис, не отреагировав на его замечания, всматривался в экран. Потом попросил негромко:

— Прокрути чуть-чуть…

Славик исполнил просьбу.

За спиной быстро говорящего корреспондента появилась знакомая Денису фигура, которая и привлекла его внимание.

— Стоп! — скомандовал Гребски, подошел ближе к экрану, посмотрел на знакомое лицо, повернулся и недоумевающе произнес: — А детектив Лопес что там делает? Это же не его район.

— Точно! — обрадовался Славик. — Это тот мужик, что от тебя выходил, когда я завалился. Прикольно!

— Прикольно, прикольно, — задумчиво повторил Гребски любимое словечко приятеля. — Так с чего ты решил, что меня заинтересует этот сюжет? И почему ты на моем месте поел бы сейчас? Почему ты считаешь, что я не смогу это сделать позже?

Славик насмешливо вскинул рыжеватые брови, запустил пятерню в свою шевелюру, хмыкнул многозначительно:

— Ты понимаешь, Денис… Как человек, привыкший мыслить логически и умеющий рассчитывать самые различные операции в огромном количестве вариантов и анализировать их, я пришел к выводу… Событие, последствие которого мы только что имели возможность наблюдать благодаря оперативности американского телевидения, имеет к тебе непосредственное отношение. Вернее, наоборот, ты к этому событию… И мне кажется, визит полиции в данный заурядный во всех отношениях дом — результат обговоренного вами с Олегом звонка, Олегом же анонимно произведенного, — отвечая на вопрос, читающийся на лице журналиста, Славик покачал головой: — Совсем ты вчера был никакой… Вы говорили об этом у ворот… Мне же все слышно было…

— А-а-а! — преувеличенно громко выдохнул Гребски, хлопнув себя по лбу. — Точно! Кстати, Олег не звонил?

— Не звонил, — отозвался Славик, — ты мне зубы не заговаривай. Не получится! Потому что, насколько я теперь понимаю, задача по восстановлению информации с Зоиного компьютера, которой я занимаюсь, весьма важна… Я думаю, ты надеешься выяснить, что послужило причиной такого ажиотажа вокруг Зои, причиной ее смерти и всего прочего…

— Ну, тебе не откажешь в здравом смысле и логике… — вынужден был признать Гребски.

— Ну дык и не надо отказывать! — хвастливо вздернул подбородок программист. — Я же аналитик все-таки. И как аналитику мне кажется, что я уже втянут в эту сумасшедшую игру. А еще мне кажется, ты должен мне все рассказать, чтобы я мог полнее представлять картину происходящего, а следовательно, предугадать возможную опасность, которая реально может мне угрожать…

Славик многозначительно уставился на приятеля, всем своим видом демонстрируя решимость дождаться правдивого и искреннего рассказа. И он его дождался, поскольку Гребски понимал, что возразить на столь железные аргументы ему нечего. Вздохнув, он начал рассказ. Несколькими сигаретами спустя, отставив в очередной раз опустошенную чашку, развел руками: