Горбатый медведь. Книга 1
Шрифт:
Возмужав после первого промаха, Гуляев действовал куда хитрее и осторожнее. У него было на что обзавестись блистательным гардеробом и, выдавая себя за человека из обеспеченного круга, стать на подмостки провинциального театра, не гоняясь за жалованием и бенефисами, что как нельзя лучше устраивало антрепренеров.
Сверкающий герой-любовник, успешно игравший шекспировского Ромео, гоголевского Хлестакова, вел роскошный образ жизни, одаряя деньгами друзей, покупая одежду нуждающимся трагикам и несчастным комикам; он был равнодушен к вниманию прехорошеньких инженю, знаменитых прим, утверждая, что только таинство брака может позволить ему обнять женщину.
Молодого артиста находили человеком
Нежно и платонически отвечая на воздыхания млеющих дочерей видных губернских тузов, промышленников, купцов, он сочинял для них невиннейшие куплеты, исполняемые под гитару, оставлял в их альбомах целомудреннейшие стихотворения, вроде:
Настанет час, и постучится в сердцеНезнаемого чувства властная рука.Или в этом же роде:
Я боюсь расплескать тебя, полная чашаНежных чувств и священной любви…Ни одна из барышень не могла уличить набожного Гуляева даже в двусмысленном взгляде. Он был чист, как небожитель.
Да он и не мог быть другим, специализируясь на уловлении, а затем ограблении томящихся купчих, скучающих барынь, стареющих богачих. Он был беспощаден к своим жертвам. Угрожая предать гласности то, что скрывалось от именитых, богатых и обманутых мужей, он не был умерен. Брал деньгами, золотыми вещами, бриллиантами. Этот вид аферы сходил всегда безнаказанно. И он мог уехать за границу, сказавшись там каким-нибудь опальным графом, жениться на миллионе и зажить той счастливой, безмятежной жизнью, какой жили многие, числясь порядочными людьми.
Но жадность никогда не бывает сыта, а успех, как бы велик он ни был, никогда не хочет быть последним.
Накопив достаточно, отрастив для солидности усы и приобретя в театрах светские манеры, Гуляев появился в Екатеринбурге, где сразу же обратил на себя внимание. И вскоре, через прелестную красотку актрису, втерся в дом хищника, скупающего на частных и казенных приисках краденое золото.
Разбойники очень скоро поняли и оценили друг друга и составили «золотую компанию». Молодой делец, войдя в курс дела, понял, что ему может принадлежать не половина, а все золото. И он ограбил компаньона. Ограбил, зная, что тот, боясь за свою жизнь и свободу, не предаст его. А он предал себя и его в руки правосудия. Потому что жажда мести, обида за поруганную любовь к прелестнице-актрисе были сильнее страха перед каторгой и даже виселицей, которая все-таки исключалась «чистосердечным» признанием.
И оба преступника оказались за решеткой. Золото найдено, конфисковано, приговор подготовлен. По этому приговору тот и другой продолжат добывать золото, но уже прикованными к тачке.
И так бы случилось с обоими. Но так случилось только с одним.
Производивший следствие чиновник убедился, что Гуляев принадлежит к одаренным аферистам большого пошиба, сообщил о нем в губернское жандармское управление, где нередко подобные лица находили особое применение.
Гуляевым заинтересовались. Затем произошла встреча и прямой разговор Гуляева с жандармским полковником. Полковник сказал прямо:
— Зачем же пропадать способностям, которые могут быть полезны царю и отечеству? Что же касается каторги, — добавил он Гуляеву, —
Вскоре состоялся суд. На суде обвиняемые в незаконной скупке золота получили пожизненную каторгу в разные места. Затем дела арестованных были переданы для исполнения. Не доезжая Омска арестант Гуляев был взят из вагона жандармами для повторного дознания. И вскоре новый агент под приятнейшей кличкой «Аполлон» и с паспортом на имя Антонина Александровича Всесвятского, происходящего из духовного звания, был направлен в Мильву, где он должен «естественно» осесть, а затем повиноваться всякому, кто назовет по кличке — Аполлон.
Так Всесвятский оказался в Мильве, где ему было разрешено все, кроме романов с богатыми женщинами.
С первых же шагов Всесвятский показал себя честнейшим, тщательнейшим и осторожным. Он сумел дать точную характеристику всех лиц, бывающих у доктора Комарова, и в том числе господина Вишневецкого, которого он безбоязненно и нелицеприятно называл «человеком, печально ограниченным своей самонадеянностью». С чем были вполне согласны в губернии.
Всесвятский и подобные ему, непосредственно подчиненные губернии, не знавшие один о другом, встречались с наезжающими жандармскими чинами в штатском. И у каждого из них было свое место встречи. Каждому из них писала какая-нибудь тетушка, вдовушка или швейка, предупреждая о дне приезда и передаче посылки или подарка. Каждый из них знал адрес «своей тетушки» на случай экстренных сообщений.
Началась жизнь, лишенная того блеска, к которому привык авантюрист. Мучительно тянулось время, не принося сколько-либо заметной удачи, которая позволила бы получить амнистию, свободу действий и право проживания в крупных городах. Но однажды сверкнул луч надежды…
Проверяя всех, в ком можно было найти что-то подозрительное, Всесвятский распознал многих своих коллег например провизора Мерцаева, Шитикова из страхового общества «Саламандра», приказчика Козлова из магазина готового платья Куропаткина, с которым тоже встречался приезжавший «начальник» из Перми. Заподозрен был Всесвятским и Артемий Кулемин. И он решил проверить, так ли это.
Раскрыть себе подобных Всесвятскому было необходимо для того, чтобы знать, кто следит и за ним. Ведь не будет же он вечно томиться в Мильве. Представится же случай поймать жар-птицу и улететь на ее крыльях за границу.
Проверяя, не агент ли Кулемин, время от времени наблюдая за ним, Всесвятский заметил его частые прогулки на Омутиху. Пусть он действительно подвержен страсти рыболова. Но почему не проверить? И однажды — это было ранней весной, когда в Мильве появился жандармский чин в штатском, — встретился Кулемин, отправляющийся на рыбную ловлю. В эти недели был закончен подводный лов и вообще никакая рыба не ловилась. Это показалось Всесвятскому подозрительным. Не на встречу ли с приезжим из Перми отправляется Артемий Кулемин? Раздумывать некогда. Нужно проверить. Всесвятский окольным путем на извозчике опережает Кулемина и ждет его на пруду, затаившись в камышах.
Всесвятский не ошибся. Вскоре на мельничном пруду появился Кулемин. Он шел неторопливо, не озираючись, никого не ожидая. Дойдя до кромки камышей, Кулемин остановился. Сел на свой ящик. Закурил.
Засевший в камышах Всесвятский не дышит. Теперь Кулемин явно кого-то ждет. Слушает тишину. Никто не приходит. Но придет. Всесвятский убежден в этом. Ему тоже приходилось бывать на таких загородных встречах.
Сумерки готовы смениться темнотой.
Чу! Шаги. Это он!
Нет, не он, а какой-то старик. Старик с посошком. Он точно идет на Кулемина. Они здороваются. Что-то говорят. Обмениваются какими-то свертками. Вскоре расходятся.