Горчаков. Пенталогия
Шрифт:
Будто мне одного Андрея Георгиевича мало.
Я обернулся и отыскал глазами серую «Волгу» – еще двадцать первой модели, с оленем на капоте. Но, вопреки моим желаниям, старушка ничуть не отстала на дороге и теперь становилась вплотную, прижимаясь к «Чайке» радиатором, похожим на оскаленную пасть, полную блестящих металлических зубов.
Целая свита, блин. Скажут – пришли пацану слюни вытирать… Или не слюни.
Вздохнув, я открыл дверцу и выбрался наружу. И тут же зашагал к пляжу, чтобы Костя никаким чудом не успел меня опередить. Славка пулей вылетел с заднего сиденья и засеменил
Что уж там – мне и самому оказалось непросто идти под пристальным и недобрым взглядом трех пар глаз: Воронцова, его секунданта и худого бледного мужчины лет сорока с увесистой сумкой в руках.
– Это ц-целитель, – пояснил Славка. – А то мало ли…
Мало ли. Магия Одаренных умеет многое. Даже буквально собрать тело по кусочкам после страшной аварии. Но если Воронцов влепит мне пулю в голову или сердце – не спасет и она. При всех наших возможностях мы все-таки смертны.
Странно, но эта мысль почему–то оставила меня равнодушным. То ли пережитая недавно авария притупила страх, то ли успехи в обращении с пистолетами вселили в меня какую–то особенную уверенность. По дороге сердце несколько раз предательски екнуло, но стоило мне ступить на песок пляжа, как мандраж сменился ледяным спокойствием.
Которого Воронцову явно не хватало. Он попытался изобразить что–то вроде презрительного взгляда – но вышло не слишком убедительно. Князь наверняка успел поупражняться в стрельбе, и все же эта дуэль оказалась совсем не тем, чего он ожидал: против его магии я не продержался бы и пары секунд, но пистолет уравнял наши шансы.
– Ну ты кремень, С-с-сашка… – с восхищением прошептал Славка. – Смотри, он весь извелся. А тебе хоть б-бы что!
– Это так кажется. – Я улыбнулся и хлопнул товарища между лопаток. – Иди… работай.
И без того мелкий Славка съежился еще чуть ли не вдвое, пожимая руку секунданту Воронцова, но дело свое, похоже, изучил как следует. Они вполголоса перекинулись буквально парой слов – и тут же развернулись к нам, почти синхронно.
– Милостивые судари. – Первым – как старший – заговорил секундант Воронцова. – Данным нам правом, в последний раз нижайше просим вас забыть обиды и вместе отыскать путь к примирению… Александр Петрович?
Спросил меня – видимо, для того, чтобы Воронцов не выглядел трусом – и чтобы последнее слово в любом случае осталось за ним… Что ж, почему нет. Я не имел особых возражений против мира.
Разумеется, на моих условиях.
– Я не имею желания вредить князю. – Я пожал плечами. – И уж тем более не желаю, чтобы он навредил мне. Я и моя семья готовы забыть все обиды, если Дмитрий Николаевич признает, что бесчестным приемом столкнул меня с дороги, а также принесет извинения, за то, что называл…
– Много чести, – бросил Воронцов сквозь зубы. – Примирение невозможно.
– Как пожелаете, князь. – Я склонил голову. – Примирение невозможно.
– В таком с-с-случае, – Голос Славки дрогнул, но он тут же взял себя в руки, – позвольте напомнить, что в случае гибели любого из вас, второму придется ответить по всей строгости перед ее величеством государыней Императрицей и всем дворянским сословием.
– Поединок будет проходить с барьерами, – снова заговорил секундант Воронцова, – установленными на двадцати пяти…
Дальше я почти не слушал – условия были прекрасно известны и мне, и Воронцову уже неделю: начальное расстояние – сорок пять шагов, сходимся до барьеров. Стреляем – по готовности. По одному выстрелу с каждой стороны. Сносный расклад… для тех, кто не имеет особого желания убивать или калечить друг друга.
– Не жди, – негромко произнес Костя, подойдя поближе. – Стреляй в воздух. Он не будет…
За его спиной Славка деловито ходил по песку взад-вперед, размечая место для дуэли. А чуть в стороне Андрей Георгиевич заряжал пистолеты. Жребий выпал на комплект из поместья Воронцовых, но я особо не волновался. Не так уж и сильно эти смертельные игрушки отличаются друг от друга…
Украшенная золотом рукоять легла в ладонь. Непривычный баланс, ствол чуть подлиннее, чем у тех, что я видел и пробовал в деле – из-за этого чуть «клюет» вниз. Но ничего особенного. Достаточно просто покрепче держать.
– П-по местам! – скомандовал Славка, указывая на отметку, начерченную на песке.
Я послушно встал на свое место, взвел курок и поднял пистолет на уровень головы – как это предписывалось. Воронцов расположился напротив, и даже с сорока пяти шагов я заметил, что его ощутимо потряхивает. И от этого почему–то становилось еще спокойнее. Андрей Георгиевич предложил не самый плохой план… но я придумал лучше.
– Вперед м-м-марш! – Славка отошел в сторону. – Сходитесь.
Я пошел вперед. Неторопливо и расслабленно, чуть поигрывая стволом пистолета. Наверняка это еще больше вывело моего противника из себя. Костя говорил, что в роду Горчаковых никогда не было сильных менталистов – но злобу и страх, струившиеся от Воронцова, почуял бы даже бездарь.
Через несколько шагов я остановился, чуть скользнул ногой, поднимая песок, вскинул пистолет… и нервы у Воронцова сдали окончательно. Он коротко выругался, подпрыгнул, разворачиваясь боком – и выстрелил. Вообще не целясь: пуля прожужжала слева где–то в метре надо мной и унеслась вдаль.
Ну все. Попался, голубчик.
– К барьеру, – скучающим тоном произнес я.
И снова пошел вперед – еще медленнее, чем раньше. Правила дуэли позволяли сохранившему свой выстрел вызвать противника на минимальное возможное расстояние. И я не собирался отказывать себе в удовольствии наблюдать, как Воронцов семенит по песку, затравленно оглядываясь по сторонам и явно прикидывая, куда удрать.
Когда я поставил ногу вплотную к отметке барьера, на него уже было жалко смотреть.
– Только попробуй! – прохныкал он. – Тебя закопают… Закопают, слышишь!
Воронцов крутился на месте, пытаясь то встать ко мне боком, то прикрыть рукой с пистолетом грудь. Я почувствовал какое–то… нет, не движение – скорее энергию, и воздух над дальним барьером чуть подернулся маревом.
Даже сейчас засранец жульничал, пытаясь выставить Щит.
Причем убогий и слабенький, способный в лучшем случае прикрыть верхнюю половину туловища. Магия была запрещена правилами дуэли, и Андрей Георгиевич уже шагнул вперед, чтобы сказать – но я едва заметно мотнул головой.