Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы
Шрифт:
Ученики сказали Иисусу (и «ученики» означает здесь,
что они прекрасно сознают, что ничего не знают):
Скажи нам, чему подобно царствие небесное.
Иисус постоянно говорил о царстве небесном, и это само по себе причиняло много неприятностей. Проблема была уже на уровне слов, потому что «царство» – понятие политическое, и политики побаивались Иисуса. Его и распяли только поэтому. Они подумали: «Этот человек твердит что-то о царстве, которое будет скоро на земле, да еще и величает себя царем этого царства. Выходит, он призывает к бунту против нынешней власти. Он ведь
Царь, наместник, чиновники, священники – все до смерти перепугались. А Иисус был человеком влиятельным, ведь его слушал простой народ. И не просто слушал – люди, послушав его, менялись, в них разгоралось пламя, они совершенно другими становились, что-то новое появлялось в душе. И потому священники, наместник Понтий Пилат, царь Ирод и его правительство – все перепугались. Он казался слишком опасным. На свете не было еще такого мирного человека, а они его боялись! Они так и не поняли, кто он.
Таких, как Иисус, очень часто не понимали. Вся беда была в том, что ему ничего другого не оставалось, как пользоваться обычным языком – другого просто не было. Что бы он ни хотел сказать, говорить приходилось на обычном языке. Ничего другого не оставалось, а слова обычной речи слишком многозначны. Они и без того перегружены, у каждого слова тысячи значений. Иисус говорил только о царстве Божьем, о царстве небесном. Опасным оказалось само слово «царство» – от него слишком попахивало политикой.
Иисус не был революционером в обычном смысле этого слова. Он и вправду был бунтарем и призывал к мятежу – но не в этом мире, а в мире души. Однако его слов не понимали даже ученики. Когда ты приходишь к учителю, встречаются два совершенно непохожих измерения. Это как соединение неба и земли – узенькая полоска горизонта. Если ты доверяешь учителю, то сможешь взмыть в небо; если доверия нет, то останешься на земле. Доверие помогает распахнуть крылья и взлететь, а без него от земли не оторвешься. Иисус всегда несет опасность. Что еще за царство небесное? Какое оно? Это царство – полная диаметральная противоположность царства земного. Иисус повторял это постоянно, но никто не мог понять. Он говорил: «В царстве Божьем нищие станут самыми богатыми, а последние будут первыми». Он говорил точь-в-точь, как Лао-цзы. Впрочем, они с Лао-цзы вообще похожи: «В моем царстве небесном последние будут первыми». Иисус говорил, что кроткие станут самыми значительными, беднейшие – самыми богатыми, и кого тут презирают, там станет уважаемым. В царстве Божьем все будет наоборот! И это правда.
Если стать у спокойной реки и глянуть в воду, отражение будет перевернутым. Отражение вообще всегда перевернуто. На самом-то деле, это в нашем мире все вверх тормашками, и, если хочешь привести его в порядок, нужно просто вывернуть все наизнанку. Но это выглядит так, будто все поставлено с ног на голову. Такое состояние хаоса необходимо.
Будда стал нищим – последним человеком на этой земле. Он родился царем, но царство Божье наследуют не первые, а последние. И он оставил свое земное царство, потому что тут, на земле, любые царства бесполезны, это просто лишняя ноша. Можешь таскать ее на плечах, но проку от этого не будет. Наоборот, она тебя погубит. Это не пища, а яд, пусть и такой медленный, что очень долго отравленным себя не чувствуешь.
Один человек сидел и пил горькую. Его приятель проходил мимо и сказал: «Ты что делаешь? Это ведь медленный яд!»
«А я и не тороплюсь», – ответил пьяница.
Сама жизнь – это медленный яд, ибо
Иисус пришел как-то в одну деревню. Его мучила жажда, и он направился к колодцу. Женщина набирала там воду, и Иисус попросил: «Мне хочется пить. Дай мне глоток воды».
Она ответила: «Не могу. Это запрещено, потому что я из самой презираемой касты».
«Не волнуйся, – сказал Иисус. – Дай воды мне, а я взамен напою тебя – из своего колодца. Сделаешь из него один глоток, и тебя никогда больше не будет мучить жажда».
Ученики спрашивают: «Чему подобно царствие небесное?» Непознанное можно описывать только сравнениями. Так появилась мифология. Миф – это попытка описать то, о чем ничего не известно и что невозможно понять в обычном состоянии ума, сравнивая неведомое с чем-то хорошо известным. Стремление передать непознанное понятными словами – вот что такое миф. Он помогает хоть что-то понять.
О царстве небесном просто так не расскажешь. Нет подходящих слов. Точно не узнаешь, пока сам туда не попадешь. И любые слова будут неправильными. Истину вообще словами не выразишь. Чем же тогда годами занимались Иисус, Лао-цзы и Будда? Что они делали, если все равно не могли выразить истину словами? Они пытались объяснить необъяснимое с помощью понятных символов. Они старались выразить неведомое с помощью известного. Это самое трудное на свете – придумывать мифы, притчи, легенды.
Есть глупцы, которые пытаются анализировать мифы, препарировать их. А потом они говорят: «Да это миф, небылица». Анализируют, препарируют, режут мифы скальпелем – и говорят: «Это миф. Это не настоящая история». Но кто сказал, что миф – это история? К тому же мифы нельзя резать на части, миф – это просто символика. Представьте дорожный столб со стрелкой, а под ней надпись: «Дели». Эти люди рубят столб в щепки, распиливают стрелку, смывают буквы, а потом говорят: «Ерунда тут написана. Мы не нашли никакого Дели!»
Мифы – это дорожные столбы со стрелками, обращенными в сторону неведомого. Миф – не сама цель, а только указатель направления. Вот в чем смысл вопроса учеников: «Скажи нам, чему подобно царствие небесное». Нет смысла спрашивать, какое оно, царство небесное. Почувствуйте разницу: спрашивать, какое оно на самом деле, было бы глупо. На такой вопрос невозможно ответить. Можно спросить лишь о том, на что оно похоже. Иными словами, вопрос звучит так: «Скажи нам что-то такое, что мы сможем понять. Покажи направление, чтобы мы могли хоть чуток представить себе непознанное».
Все равно что слепой спросил бы, на что похож свет. Глупо спрашивать, какой он, свет, если ты слеп. Сама постановка вопроса не позволяет на него ответить. Никто не в силах дать ответ на такой вопрос. Свет можно просто увидеть, но для этого нужны глаза. Другое дело – вопрос «На что похож свет?». Он означает: «Говори теми словами, какие в состоянии понять слепой».
Притчи и мифы – это истины, рассказанные языком слепых. Не нужно резать их на части, в отдельных фрагментах ничего нет. Это только подсказки. И подсказки очень точные, если доверяешь учителю.