Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы
Шрифт:
Рядом с учителем ты сбрасываешь доспехи, иначе ничего не выйдет. Мы не расстаемся с частью доспехов даже наедине с любимыми – с ними мы тоже не до конца откровенны. Но перед учителем нужно быть совершенно открытым, иначе ничего не получится. Стоит скрыть хоть какую-то часть себя – и нет уже никаких отношений. Нужно полное доверие, только так узнают тайны, только так получают ключи от дверей. Но если что-то скрываешь под доспехами, значит, сражаешься со своим учителем – а борьба с ним ничего не дает.
С учителем не нужно бороться, нужно сдаться на его милость. Но в нашем мире уже никто не умеет сдаваться без борьбы. Так уж получилось: людей три-четыре столетия учили беречь индивидуальность и быть эгоистичными. Людей учили не сдаваться, а биться до конца, не покоряться, а бунтовать, не доверять, а сомневаться. На то были свои причины, ведь наука идет вперед путем сомнений. Наука – это глубокий скептицизм. В ней ничего не принимают на веру, главное в ней – логика, доказательства, сомнения. Чем больше сомневаешься, тем научнее твой подход. Но наука и религия ведут в совершенно разные стороны.
Религия опирается на доверие: чем сильнее веришь, тем ты религиознее. Наука творит чудеса – чудеса вполне осязаемые. Религия сотворила еще больше чудес, но почти все они незримые. Что увидишь, глядя на будду? Что можно увидеть обычными глазами? Будда незрим, видно только его тело, и со стороны он выглядит таким же, как все, обычным смертным. Однажды он состарится и умрет, но это внешняя видимость, ибо незримо он бессмертен. Но мы не умеем видеть незримое и ощущать сокровенное, непостижимое. Только глаза веры способны постепенно, шаг за шагом, становиться все острее и различать главное. Доверять – все равно что вообще закрыть глаза. Потому и говорят, что вера слепа. Про любовь говорят то же самое, но вера видит еще меньше, чем любовь.
Но что будет, если закрыть глаза? Произойдет внутреннее преображение. Куда девается сила зрения, когда закрываешь глаза? Эта сила уходит внутрь. Теперь она не может переходить из глаз на внешние предметы, и потому обращается вспять, разворачивается. Энергия должна двигаться, она не может стоять на месте, и, если перекрыть ей один выход, она отыщет другой. Если закрыть глаза, то энергия зрения развернется – и станет другой. Она направится прямо в третий глаз. Третий глаз – это не материальный орган. Речь только о том, что энергия зрения, направленная обычно на внешние предметы, возвращается к своему источнику. Потому и говорят, что она становится третьим глазом, третьим органом зрения, который видит мир совсем иначе. Лишь он может разглядеть Будду. Иисуса постигают только третьим глазом. Если нет третьего глаза, ты можешь сколько угодно рассматривать Иисуса снаружи, но все равно упустишь главное. Так было со многими.
В родном городе Иисуса все считали его просто сыном плотника Иосифа. Никто – ни один человек! – не заметил, как сын плотника стал вдруг Сыном Божьим. Это внутреннее преображение. И когда Иисус сказал: «Я – сын Божественного, и Отец мой на небесах», – все засмеялись и ответили: «Ты либо безумец, либо дурень, либо большой хитрец. Разве сын плотника может стать сыном Бога?» Может, поверьте…
Тело рождает на свет только тело, а Сокровенное рождается не от тела, а от Святого Духа, от Божественного. Но для начала нужно иметь глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать.
Понять слова Иисуса очень трудно, без серьезной подготовки ничего не выйдет. Это все равно что классическая музыка. Когда впервые ее слышишь, думаешь: «Что за ерунда?» Она такая утонченная, что к ней приходится долго привыкать. Лишь после долгих, очень долгих занятий твои уши начинают улавливать тончайшие звуки – и тогда с классической музыкой уже ничто не сравнится. Тогда понимаешь, что обычные песенки, вроде тех, что поют в кино, – это вообще не музыка, просто глупый шум. Когда уши не умели еще слышать, ты считал, будто этот шум и есть музыка, но для того, чтобы разбираться в классике, нужен чуткий слух. Нужен опыт, и чем больше слушаешь, тем больше тонкостей замечаешь. Но даже классическая музыка – ничто по сравнению со словами Иисуса, ибо это музыка космическая. Нужно сидеть так тихо, чтобы в глубине души не возникало ни звука, ни единой мысли. Только тогда можно расслышать Иисуса, понять его, постичь его слова.
Иисус все время говорит: «Имеющие уши да услышат, имеющие глаза да увидят! Вот я, здесь!» Почему он так часто это повторяет? Зачем? Он говорит об особом понимании, на которое способны только настоящие ученики. Мало кто понимал Иисуса, но это вполне естественно, так и должно быть. Понимающих было совсем немного – и кем были эти люди? Это были не какие-то там образованные ученые, не университетские профессора, не пандиты и не мыслители, нет! Самые простые люди: рыбак, земледелец, башмачник, проститутка – самые обычные люди, самые заурядные из заурядных.
Почему же они его понимали? Выходит, в этих обычных людях было что-то необычное. У заурядных людей и вправду есть кое-что особенное, чего лишены так называемые «незаурядные» личности. Знаете, что это? Скромность и доверчивость.
Чем больше развиваешь ум, тем меньше доверия. Доверия тем больше, чем меньше упражняешь ум. Земледелец верит, у него нет причин сомневаться. Он бросает зерна в почву и верит, что они взойдут и в свой срок из земли покажутся ростки. И ростки действительно появляются. Земледелец просто верит, молится – и в свой час зерна прорастают и становятся колосьями. Человек лишь верит и ждет. Он живет среди деревьев, трав, рек и гор. Тут нет причин для сомнений: деревья не хитрят, и от них не нужно отгораживаться доспехами. Холмы никогда не обманут, нет смысла их опасаться – это ведь не политики, не преступники. Тут бояться нечего, тут можно быть открытым.
Именно поэтому среди холмов нас охватывает внезапное упоение. Откуда оно берется? Из самих холмов? Нет, из глубины души, потому что тут нечего бояться и можно сбросить доспехи. Подходишь к дереву – и понимаешь, что оно прекрасно, но это чувство исходит не от дерева, а изнутри. Рядом с деревом не нужно быть настороже, и ты чувствуешь себя уютно, как дома. Цветок не бросится на тебя исподтишка, а дерево ничего не украдет. Поэтому мы забываем о защите, когда гуляем среди холмов, или на берегу моря, или в лесу.
Тот, кто живет рядом с природой, всегда доверчивее. Там меньше заводов, меньше машин, меньше техники. Жизнь на природе приучает доверять другим. Трудно представить, чтобы Иисус родился в Нью-Йорке! Там могут появиться разве что чудаки, мнящие себя иисусами, но не сам Иисус. Кстати, эти чудаки – обычные психи; Иисус для них – просто оправдание. Нет, нельзя и помыслить, будто Иисус мог родиться в Нью-Йорке. Впрочем, родись он там, никто бы его не слушал. Приди он туда, никто бы его не узнал. Он родился в дотехнологический, донаучный век, он был сыном плотника. Всю жизнь он прожил среди бедных и простых людей, привыкших быть рядом с природой. И эти люди умели доверять.