Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Споры из-за пастбищ были тесно связаны с вопросом увеличения поголовья крестьянского скота. В течение 20 лет в трех губерниях поголовье лошадей возросло в три раза: с 501 090 в 1864 – 1866 гг. до 1 719 739 в 1883 – 1887 гг. Эти точные статистические данные собирались в ходе регулярных военных переписей. Именно поэтому газета «Kraj» дала столь восторженный отзыв на брошюру русского помещика из Киевской губернии Моргова, представленную им в Сельскохозяйственном обществе в Киеве, в которой он доказывал, что крестьяне держат слишком много лошадей. В этой губернии, как писала газета «Kraj», насчитывалось 432 647 лошадей. При этом в крупных имениях их было 112 907, а в крестьянских хозяйствах – 286 809. При этом польские и русские имения занимали площадь в 2,201 млн десятин, тогда как крестьянские наделы – всего 1,875 млн десятин. Следовательно, в крупных имениях один конь приходится на 19 десятин, а у крестьян на 6 десятин. По мнению Моргова, подобная ситуация была ненормальной, она способствовала распространению болезней среди скота и необоснованным крестьянским требованиям увеличения площади пастбищ 1041 .
1041
Kraj. 1884. № 5. S. 16.
Однако фальшь подобных рассуждений становится очевидной, если обратиться к результатам военной переписи лошадей. Итак, в Киевской губернии по состоянию на 1888 г. было больше всего безлошадных крестьянских хозяйств – 61,9 %, остальные имели по одной (8,8 %), по две (20,1 %) и по три (9,2 %) лошади.
Иными были пропорции в более богатых землях Волынской губернии, где 34,7 % крестьянских хозяйств были безлошадными, а 40,4 % имели даже по три лошади.
Общее среднее количество по трем губерниям было следующим: безлошадные хозяйства – 49,4 %, однолошадные – 6,2 %, двулошадные – 25,3 %, трехлошадные – 19,1 %. Таким образом, можно сказать, что проблема избыточного количества лошадей была высосана из пальца. В то же время на основании этих данных можно говорить об усилении процесса расслоения в деревне, где наряду с беднотой появилась группа зажиточных крестьян. 44 % владельцев пары и тройки лошадей, безусловно, относились к тем, кого называли кулаками. Их детям и внукам предстояло пройти через раскулачивания, пик которых пришелся на сталинскую эпоху.
Статистические данные о значительно меньшем по сравнению с населением увеличении поголовья крупного рогатого скота и овец показывают, что крестьянские хозяйства не могли развиваться из-за слишком небольшой площади наделов: 1,37 млн крупного рогатого скота в 1863 г. по сравнению с 1,47 млн в 1883-м, т.е. 7 % прироста; 2,62 млн овец в 1863 г. и 2,88 в 1883 г., т.е. 11,3 % прироста. Лишь количество свиней, которым не нужно было пастбище, росло пропорционально нуждам населения: с 1,15 до 1,44 млн голов, т.е. 29,2 % прироста 1042 .
1042
Материалы высочайше утвержденной 16 ноября 1901 г. Комиссии по исследованию вопроса о движении с 1861 г. по 1900 г. благосостояния сельского населения средне-земледельческих губерний. СПб., 1903. Ч. I. Табл. XVIII; Пойда Д.П. Крестьянское движение. С. 53.
При таком положении становится понятной острота конфликта из-за доступа к лугам и пастбищам, а также ситуация с потреблением крестьянами мяса и молока. Крестьяне в отчаянии выгоняли общинный скот на луга и даже поля помещика.
Беспорядки, связанные с нехваткой пастбищ, в 1881 г. произошли в имении Роговских в Чигиринском уезде, у Любомирских и Домбровских в Липовецком уезде, у Дуравских в Таращанском уезде, у Бжозовских в Черкасском уезде; в 1883 г. в поместье Елецкой в Новоград-Волынском уезде, у Потоцких в Винницком уезде, у Сулатыцких и Марковских в Ямпольском уезде, у Косецких в Каменецком уезде, у Соболевских в Летичевском уезде, у Тарновских в Каневском уезде; в 1884 г. у Шкляревича в Сквирском уезде. Каждый раз доходило до драк, а полиции приходилось вмешиваться, чтобы защитить помещичью собственность. В случаях таких споров войско вызывалось реже, чем при стихийных захватах земли. Правда, в 1884 г. из имения под Винницей граф Грохольский выслал телеграммой губернатору просьбу прислать две роты солдат, чтобы положить конец «произволу» тысяч крестьян из крупных сел Сальники и Лавровка, которые захватили его землю, засыпав выкопанные вокруг рвы. В результате вмешательства военных удалось на какое-то время усмирить крестьян, однако в 1885 – 1886 гг. неразрешенные выпасы вновь начались 1043 .
1043
Пойда Д.П. Крестьянское движение. С. 306 – 315. Дано подробное описание каждого конфликта.
До 1905 г. эти социальные волнения не приобрели угрожающего масштаба, так как революционная пропаганда была еще слабой. Кроме благотворительной деятельности отдельных помещиков крестьяне могли рассчитывать на помощь узкой группы интеллигенции, например врачей и судей, среди которых большинство было поляками. Замкнутость крестьянского мира хорошо описана двумя очевидцами. Первый – польский врач Владислав Матляковский, который достаточно холодно относился к своим пациентам среди крестьян, отдавая предпочтение помещикам: «Руський народ в целом симпатичен, не слишком красив, по крайней мере мне не довелось встретить воспетых поэтами ни “чернобровых”, ни красивых женских лиц. Это народ одаренный, смекалистый, но ленивый и пьянствующий. Не занимается никаким ремеслом, жизнь ведет очень простую, ему ничего от мира не нужно. Сам пашет, сеет, прядет, ткет холст, шьет овечьи тулупы. Вообще охотно обращается за советами к врачу, верит ему, благодарен, спрашивает, сколько должен заплатить, и дает, сколько может…»
Иным было отношение русского судьи. Из рассказа Маньковского следует, что судье как защитнику закона часто приходилось идти наперекор собственной совести. В октябре 1885 г. ему выпало судить крестьянина за кражу телеги дров из леса Феликса Собанского: «…он был вынужден приговорить крестьянина к тюремному заключению, но потом, сняв свою судейскую цепь, произнес в суде демократическую речь и вот что сказал: вы видите перед собой бедного глупого крестьянина, который, чтобы согреть себя и свою бедную семью, украл несколько поленьев у миллионера! А тот, купаясь в роскоши, не постеснялся подать на этого несчастного в суд. Как судья я был вынужден осудить его, но как человек я обращаюсь к вам, господа, с вопросом: не найдется ли хотя бы один среди вас, кто бы взял этого бедного человека на поруки, чтобы мне не пришлось приказать немедленно взять его под стражу?» Такое благородное поведение русского чиновника было встречено протестом со стороны помещиков, совесть которых не могла проснуться от подобного единичного проявления жалости 1044 .
1044
Matlakowski W. Wspomnienia. // Wiadomo'sci. № 459; Biblioteka Narodowa, Warszawa. Rekopis 7985. S. 55 – 56. В этих землях губернатор не выступал в роли посредника как это бывало в самой России. Ср.: Bensidoun S. L’agitation paysanne. P. 268 – 269.
Земельный голод был знаком всей империи. Правительство попыталось помочь крестьянским хозяйствам, создав в 1882 г. Крестьянский земельный банк с целью предоставления крестьянам кредитов для покупки земли. Однако острота борьбы между русскими и польскими помещиками за землю, описанной в предыдущей главе, не оставляла крестьянам Правобережной Украины надежды на расширение своей собственности за счет крупных имений. Это становится очевидным, если сравнить до смешного малые участки земли, приобретенные крестьянами (которых сразу стали считать кулаками) 1045 , с помощью банковских кредитов.
1045
Воблий К.Г. Нариси з історії російсько-української цукрово-бурякової промисловості. Т. 2 (1862 – 1895). Київ, 1930. С. 76.
Эти цифры во много раз – от 2 до 12 – меньше, чем аналогичные данные по покупке земли на Левобережной Украине. Разочарование среди крестьянства было еще острее, поскольку в этих трех губерниях многие из них считали, что помещичьи имения можно будет разделить сразу после получения ссуд. В связи с таким наивным восприятием сути дела генерал-губернатор Дрентельн в начале 1884 г. даже разослал по местным органам власти предостережения относительно крестьян, которые настаивали на покупке земель, не подлежащих продаже! 1046
1046
Kraj. 1884. № 13. S. 11. К. Мацузато вообще не верит, что положение крестьян могло быть настолько безвыходным и остро критикует меня за то, что я временами иду следом за Пойдой: «Левизной своего нарратива Бовуа далеко превосходит традиции советского подхода». См.: Мацузато К. Из комиссаров. С. 179. По всей видимости, Мацузато предпочитает верить подольскому губернатору, который в 1880 г. докладывал царю, что будто бы «край постепенно обрусевает благодаря переходу земель к местным крестьянам». Он не подозревает, что губернатор явно льстил царю. Более того, японский историк отрицает существование польско-украинского антагонизма, который у меня, дескать, «гротескно преувеличивается». Читателю судить, где гротеск есть, а где его нет.
Реакция помещиков на столь запутанную ситуацию была однозначной – репрессии. 31 мая 1885 г. министр внутренних дел И.Н. Дурново разослал всем губернаторам печатный циркуляр, сообщая о возможности в исключительных случаях применения телесных наказаний для замирения крестьян, при условии личного присутствия губернаторов. Циркуляр, похоже, вовсе не отвечал реальности: как известно, губернаторы не ждали разрешения министра в этом вопросе! Но этот документ стал в своем роде переломным, так как официально узаконил применяемую практику, подтверждая тем самым иллюзорность отмены крепостного права за 22 года до того. «Не может подлежать сомнению, – писал министр, – что при известных условиях времени, места, характера волнующегося населения и самого волнения телесное наказание может оказаться не только соответственной, но и единственной целесообразной мерой и при том такой, которая, поражая только некоторых ослушников, является несравненно менее тяжелой, чем военная экзекуция, всегда разорительная для населения, не говоря о таких случаях, когда приходится прибегать к оружию» 1047 .
1047
ЦДІАУК. Ф. 442. Оп. 617. Спр. 250.
Словно в ответ на жестокость применяемых средств, вдвое возросла агрессивность крестьянских выступлений. Несколько польских помещиков из Волынской губернии сообщали в газету «Kraj» ужасающую информацию о деталях убийства своего сотоварища Миколая Оттмарштейна. Его теща помещица Дубовецкая писала, что он всегда жил в согласии с крестьянами, даже не подавал на них в суд за кражу дров. Другой корреспондент, подписавшийся как Ф.М.Е., сосед из Овручского уезда, описал жуткую картину гибели этого молодого, крепкого поляка, который трижды поднимался с земли после удара топором, пока его не задушили. «Случай этот вызвал среди местного польского дворянства жуткий страх из-за все возрастающей дерзости преступников такого рода и из-за участившихся случаев кровавых расправ крестьян с дворянством. В данном случае убийство было совершено средь бела дня, в нескольких десятках шагов от усадьбы, в присутствии 4 свидетелей, рабочих имения, которые не пришли на помощь жертве…»