Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Удивительнейшая прозорливость за два года до восстания 1830 г. Министр добавлял, что с целью успокоения ситуации следует ликвидировать комиссию, сохранить за этой группой ее родовое название – оседлая шляхта, а также определения околичная и чиншевая шляхта, не нарушать ее свободу переезда в другие села и города, где ее будут называть «городской шляхтой». Канкрин высказывал мнение, что этих людей можно заставить нести военную службу, но только не более восьми лет и не подвергая телесным наказаниям. Околичная шляхта, обладавшая земельным наделом, должна была бы платить специальный налог – но не подушный, а подымный, как «вольные люди» в Литве, которые платили по 7 руб. 30 коп.
Мало кто был готов пойти на подобные шаги к примирению. Министр внутренних дел враждебно воспринял предложение Канкрина, начальник 1-го департамента Сената Вельдбрехт не хотел об этом и слышать. На тот момент власть была полностью увлечена созданием шляхетских военных поселений в Белоруссии. Настало время проведения жесткой политики 241 .
Впрочем, отношение Канкрина к Белоруссии, где давно свирепствовал Аракчеев, а конфискованные в пользу государства имения давали возможность проводить радикальные эксперименты, было менее снисходительным. Он не прислушался к советам Н. Новосильцова, который в 1826 г. уговаривал его проводить более сдержанную политику, дабы избежать окончательного закрепощения чиншевиков в государственных имениях. Достаточно острая полемика, возникшая между этими двумя сановниками, по данному вопросу ясно дает понять, какой дух господствовал во владениях этого типа, которых было значительно больше, чем на Украине. Как это часто случалось, русские сановники, которым достались эти имения (речь идет о прежней Слонимской экономии), генералы И.Ф. Паскевич и М.Ф. Влодек, а также тайный советник Я.А. Дружинин пользовались услугами польских управляющих. В случае спора Новосильцова и Канкрина речь шла об имении, которым управлял статский советник Пусловский. Именно он обратился к великому князю Константину, который был также командиром отдельного Литовского корпуса, с просьбой разрешить проведение в принудительной форме отработки барщины в счет имевшихся недоимок по уплате чинша. Пусловский с легкостью проводил параллели между задолженностями чиншевой шляхты и оброком, который платили крестьяне в казенных имениях, более того, не побоялся уподобить чиншевиков крестьянам. Используя лексику, достойную защитника рабовладельческого строя, он доказывал Константину, что крайнее обнищание, на которое ссылаются чиншевики, всего лишь предлог, их необходимо заставить трудиться: «…что это не токмо не противно общему узаконению, но напротив того, откроет еще для самой казны ту пользу, что крестьяне привыкнут к выполнению своей обязанности и истребится лень их к работе […]. Владелец казенного имения не имеет никаких других средств к принуждению упрямого крестьянина, который, зная, что владелец сам собой не вправе заставить его за недоимку к работе, нимало не обязывается тем, чтобы исполнить люстрационную повинность». В ответ на это Новосильцов, который в то время (апрель 1826 г.) стремился укрепить свои позиции в Литве, подчеркивал, что касательно аграрных отношений в казенных имениях было проведено четкое разграничение между чиншем и оброком 28 мая 1806 г. Он открыто подозревал Пусловского в злоупотреблениях и требовал проведения расследования. Размер чинша ему казался завышенным, и он не допускал возможности объяснять просрочки в платежах лишь ленью. Однако Канкрин посчитал аргумент о лени существенным и лишь посоветовал Пусловскому избегать злоупотреблений. В последующие годы этот подход был распространен на казенные имения Волынской и Подольской губерний 242 . Таким образом, статус шляхтича постепенно исчезал, непосредственно заинтересованная сторона не могла протестовать, поскольку вскоре Сенат во исполнение императорских указов от 26 октября и 30 ноября 1828 г, а также 25 января 1829 г. единогласно принял постановление о военной организации всей шляхты Белоруссии. 18 декабря 1829 г. министр юстиции А.А. Долгоруков представил Сенату печатную версию регламента военной службы 243 .
241
РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 471 – 486 – Записка министра финансов от 16 марта 1828 г.; Л. 552 – Отказ I департамента Сената от сентября 1828 г. Отнесение шляхты к податным сословиям имело бы смысл, если бы она могла эти подати платить. Однако два указа свидетельствуют, что степень нищеты некоторых из тех, кто согласился записаться в мещане или в казенные крестьяне, была такой, что эти категории населения отказывались их принять. В отдельных случаях с целью помочь этой шляхте Казна приняла решение об освобождении ее от налога на пять лет. См.: ПСЗ, Серия II. Т. 4. № 2149. 11 июля 1828 г. Выслушав доклад министра юстиции Д.В. Дашкова, император одобрил распространение «помощи» на всех мелких шляхтичей (жалоба поступила с Волыни), которые окажутся в подобной ситуации в результате отсутствия возможности предоставления доказательств своего происхождения. См.: Ibidem. Т. 5 (1). № 3663. 14 мая 1830 г.
242
РГИА. Ф. 379. Оп. 3. Д. 887. Л. 1 – 2 – «О дозволении содержателям казенных имений по присоединенным от Польши губерниям, обращать крестьян, платящих чинш или оброк, к заработованию оного». Передано Константином 3 апреля 1826 г. в ответ на просьбу Пусловского от 20 марта; Л. 5 – 16 – Комментарии Новосильцова за апрель 1826 г.
243
Ibidem. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 552 – 562 – Указы с октября – по ноябрь 1828 г., опубликованный военный регламент от 25 января в 1829 г. Как ни странно, но о переводе шляхты в категорию государственных крестьян нет ни одного упоминания в литературе, в т.ч. в работе Н.М. Дружинина. См.: Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева. Т 1. М.; Л., 1946.
Именно в такой атмосфере у русских чиновников возросли аппетиты, и они решили одним махом урегулировать проблему шляхетской «голоты» во всех присоединенных губерниях, включая частные имения. Вновь, как и в 1808 г., но совершенно в ином духе они обратились к идее поручить специальной комиссии разработку положения об общем статусе. 11 июня 1829 г. А.А. Долгоруков представил Сенату основные предложения по проекту, на котором Николай I собственноручно написал: «Заняться без отлагательства и представить не позднее декабря месяца» 244 . После одобрения Сенатом князь А. Голицын от имени Государственного совета 22 июня 1829 г. издал приказ о создании упомянутой комиссии. Отныне решение дела приобрело неизвестный до той поры ускоренный характер.
244
Непокоев и Лысенко с Чернецким ошибочно указали дату 22 апреля 1829 г., сжато резюмировав акцию, о которой еще пойдет речь. См.: Неупокоев В.И. Преобразование беспоместной шляхты. С. 6 – 7; Лисенко С., Чернецький Є. Правобережна шляхта. С. 37). РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 603 – 627 – Доклад министра юстиции с пометкой царя от 11 июня 1829 г.
После посещения Подольской губернии в начале 1829 г., а также встречи с предводителем дворянства графом Каролем Пшездецким, Николай I осознал масштабность проблемы и в дальнейшем уже не был склонен к проявлению снисхождения. 21 августа Государственный совет избрал трех членов комиссии, которые должны были собрать документацию и разработать проект. В нее вошли представитель Главного штаба полковник С.П. Юренев (уже упоминавшийся нами при обсуждении проектов о переселении), чиновник по «специальным поручениям» Министерства внутренних дел, статский советник Жуковский и вице-директор по налогам Министерства финансов Энгольм. С 28 августа эти чиновники должны были информировать Сенат о ходе работы. Ими была поднята невероятная кутерьма из-за поиска нужных документов, но надо признать, что, несмотря на полное незнакомство с положением дел в начале, за несколько месяцев они смогли представить взвешенную концепцию, хотя все еще во многом иллюзорную.
По приказу Николая I члены комиссии должны были еженедельно подавать доклад Сенату. Времена многолетних отсрочек для представления доказательств происхождения ушли в небытие. С целью осуществления контроля и согласованности работы комиссии Сенат предложил императору поставить во главе нее человека, хорошо осведомленного благодаря частым контактам с этой группой лиц, а именно министра внутренних дел. Николай написал собственноручно: «Согласен. Немедля кончить» 245 .
245
ПСЗ. Серия II. Т. 4. № 3151. 10 сентября 1829 г.
Документация, собранная этими тремя членами комиссии, удивила их самих. Прежде всего поразило то, что люди, которые называли себя шляхтичами, платили чинш (варьировавшийся в зависимости от места, качества обрабатываемой земли и т.п.), что данная повинность была зафиксирована в поместных инвентарях или в контрактах с землевладельцами или управляющими, что чинш иногда платили управляющему, или землевладельцу, или – в казенных имениях – казенным палатам, но больше всего удивило то, что это были абсолютно свободные люди.
Члены комиссии решили пересмотреть выводы Комитета по благоустройству евреев, поднять все законы, выслать запросы губернаторам по представлению ими своего мнения, а если те будут медлить – поторопить их; провести проверку в архивах всех министерств и дать отчет о работе председателю комиссии: несмотря на существовавшие пробелы 15 октября 1829 г., в общей форме документ был представлен. Было обещано, что вскоре он будет наполнен конкретным содержанием.
И действительно, через неделю была подготовлена первая часть о «повинностях сего сословия», а в черновом варианте вторая – об объединении этих людей в общества в зависимости от численности по уездам (эти общества должны были сохранить определенную внутреннюю автономию, имели право избирать своих представителей и иметь собственное судопроизводство). Все предыдущие законы, давнишние планы о переселении, различные доклады были перечитаны, прокомментированы, а также сделаны из них выдержки. Переписчики работали не покладая рук, и согласно желанию Николая I в предусмотренное время, 13 сентября 1829 г., министр внутренних дел представил Сенату обширный проект «Положение о шляхте», который, как полагали, должен был помочь решить все проблемы 246 .
246
См.: РГИА. Ф. 1286. Оп. 5. Д. 648а. Л. 79 – Начало работы Комиссии; Л. 83 и следующие – Обращения в административные органы; Представление в хронологическом порядке основных законов в двух версиях: Записка о шляхте (Л. 212 – 303) и Краткая выписка из узаконений относящихся к шляхте (Л. 304 – 340); Л. 143 – 211 – Текст проекта «Положения о шляхте».
Как бы все обернулось, не будь Ноябрьского восстания?
Вопрос о том, как сложилась бы судьба шляхты, если бы довольно значительная ее часть не приняла участия в Ноябрьском восстании 1830 – 1831 гг., стоит задать не из праздного интереса. Сама его постановка дает возможность подвести итог анализу менявшейся на протяжении тридцати лет политики царских властей в отношении шляхты; понять суть и жизнеспособность вводимых новым «Положением о шляхте» норм, найти отличие или сходство между ожидаемыми переменами и теми, которые наступили в результате жестких репрессий после Ноябрьского восстания в западных губерниях, с того времени уже крайне редко именуемых «бывшими польскими».
В подготовленном комиссией тексте вновь в наибольшей степени удивляет столичный, т.е. бюрократический, оторванный от реальности подход. Проект Положения делился на две части и 149 параграфов. Невзирая на мнимую обеспокоенность чиновников положением шляхты, в нем подспудно были заложены подсказки об употреблении более жестких мер, к каковым обратятся после 1831 г.; но в то же время это было исключительно кабинетное творение, настолько расплывчатое, что возможность его реализации представлялась весьма сомнительной. Содержание проекта, известное лишь узкому кругу лиц, по сути своей было крайне характерным для представлений, царивших в петербургских кабинетах, тогда как умонастроения поляков должны были бы склонить чиновников к большей осторожности. Положение было типичным продуктом чиновничьей среды, видевшей в чиншевиках асоциальный элемент, а потому стремившейся нивелировать специфику беспоместной шляхты, более того, уравнять ее с крестьянами, сохранив несколько приметных черт во избежание нежелательных разговоров. Зачастую ожесточенное рвение в этом проекте уравновешивается беспомощностью. Глубина спекулятивной и идеологизированной по своему характеру работы станет очевидна после сравнительного анализа содержания Положения и мнений трех губернаторов Правобережной Украины, которые, как всегда, пришли с опозданием, хотя свидетельствовали о намного более остром понимании действительного положения дел.
В 95 параграфах первой части Положения 247 представлены различные разряды польской шляхты или, точнее, те из них, которые были выделены согласно видению чиновников. Если в ст. 4 давалось верное определение чиншевой шляхты, то ст. 5, где шла речь об околичной шляхте, производит впечатление сборной солянки: сюда впихнули, к примеру, мелких владельцев с неподтвержденным происхождением, пожизненных владельцев, а также залогодержателей и земельных пользователей, державших наделы на основании устной договоренности или в вечном пользовании. Это свидетельствует о том, что законодатели имели смутные представления об исторических корнях и значении существовавших различий внутри этой группы. Многочисленные статьи Положения, посвященные «истинной» шляхте, естественно, не содержат какого-либо недопонимания ее статуса, поскольку сразу после разделов она была уравнена в правах с русским дворянством. В том, что касалось условий несения государственной службы, изложенных с 20 по 31-ю статью, прекрасно видно, как власти выдавали желаемое за действительное: огромное количество шляхты, для которой был характерен изолированный сельский образ жизни, не имело ни возможности, ни желания «служить» по русскому образцу.
247
Ibidem. – О разделении шляхты на разряды, о правах и повинностях сего сословия.