Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Будут отводимы для партий через всю дорогу денные и ночные квартиры безденежно.
Все вообще переселенцы мужеска и женска пола будут в пути довольствоваться от хозяев улучшенной пищею с платежом за то от казны, кроме только грудных младенцев.
Скот, который будут иметь с собой переселенцы, довольствует в пути на общих мирских пастбищах, где партия остановится, тоже бесплатно.
Примечание. Сухого корма для скота не полагается, ибо переселение будет в летнее время.
Заболевшие в пути переселенцы будут доставляемы по распоряжению партионного чиновника в ближайшие города, где принимаются в больницы и пользуются на счет казны – по выздоровлении же отправляются для соединения с своими семействами.
Если будут такие большие, но беднейшие семьи, кои не в состоянии всего им необходимого имущества, или всех малолетних детей поднять на своих подводах, – таковым даваться будет по одной подводе от ночлега до ночлега безденежно.
III
По прибытии на места переселения
Каждой семье дано будет по 50 десятин удобной для хлебопашества и скотоводства земли.
Немедленно по прибытии на место, выдано будет там, где есть лес на обстройку и сверх полученных на путевые издержки, еще по 50 рублей ассигнациями, а там, где лесу нет, выдано будет по 100 рублей на каждую семью в пособие на обстройку.
Примечание. Тем семьям, кои получат готовые дома, не будет выдаваемо сих денег.
Дарована будет:
На пять лет льгота от платежа подымных податей и земских повинностей.
На три года льгота от исправления натуральных земских повинностей, кроме частных, относящихся до отведенных во владение земель.
На восемь лет льгота от воинского постоя, и от вноса хлеба в сельские магазины.
По прибытии на место выдано будет на посев и продовольствие по числу семей от четырех до шести четвертей озимого и ярового хлеба, от четырех до шести четвертей круп и по три пуды соли на каждую семью безденежно, с перевозкой соли из магазинов самими переселенцами.
Партии будут селиться селениями в большем или меньшем виде по удобствам местоположения.
Подымная подать против обитающих в возвращенные от Польши губерниях, назначается с переселенцев по истечении упомянутой пятилетней льготы и сверх того по десять копеек серебром с десятины отводимой земли.
Подольский гражданский Губернатор
Неизвестно, надеялся ли подольский губернатор с помощью такого предложения завлечь шляхетскую бедноту на Кавказ (можно представить себе чувства шляхтичей при чтении этого документа). Одновременно с этим он тайно готовил принудительную акцию. Он поручил исправникам «особо взяться со всей точностью» за составление «именного списка по прилагаемой у сего форме тому классу людей, которые не имеют никакой оседлости и постоянных промыслов или занятий, но проходят с одного места на другое, от одного помещика, посессора или иного хозяина к другому, проживая таким образом в праздности или, что все равно, бродяжничая». Это характерное обобщение давало возможность отнести декласcированную шляхту просто к сборищу пьяниц, ворам и драчунам, от которых следует избавиться согласно предложенной схеме. Губернатор советовал своим полицейским – «при сем случае неизлишне будет иметь Вам в виду, что приходские православные священники могут весьма пособлять Вам к доставлению цели переселения шляхты, если обратитесь под рукой к благоразумнейшим из священников, кои, как известно, при добром поведении и на шляхтичей католиков имеют влияние» 565 .
565
Ibidem. Май 1832 г., текст также напечатан.
Однако прошло два месяца, но ни пряник, ни кнут результатов не дали: уездные комиссии, чья задача заключалась в том, чтобы найти виновных во всех грехах деклассированных шляхтичей, так и не нашли желающих переселяться. 9 июля 1832 г. министр внутренних дел Д.Н. Блудов, которому кавказский наместник докладывал о своей постоянной готовности принять переселенцев, спрашивал о числе лиц, готовых выехать. В ответ 27 июля Лубяновский растерянно обратился к министру со следующими вопросами: 1) поскольку уговоры не приносят должного результата, следует ли осуществить принудительное переселение шляхты, несмотря на ее несогласие? 2) стоит ли в эту акцию включать неженатых и тех, кто не принимал участия в восстании? 3) стоит ли принимать во внимание записи в родословных книгах?
Ответ министра от 14 августа 1832 г. свидетельствует о неуверенности в необходимости принудительного переселения, что говорит о начале фазы легализма в решении шляхетского вопроса, сменившей полосу слепой ненависти. Действительно, решение о переселении противоречило провозглашенному закону об амнистии, а потому было неясно, что должно было послужить поводом для переселения 5 тыс. произвольно выбранных семей, тем более что в скором времени выяснится, что категория деклассированной шляхты насчитывает сотни тысяч людей. Теперь уже Блудов не хотел рисковать и силой отправлять «истинных шляхтичей» на Кавказ. Его в большей степени беспокоила начавшаяся проверка дворянского звания, конца которой видно не было. Лично он склонен был брать лишь добровольцев, соглашавшихся ехать с семьями, поскольку их оседлый образ жизни должен был удержать их от побега с Кавказа. Однако Вельяминов усложнил задачу, написав 25 октября, что, со своей стороны, он будет приветствовать лишь отъезд неженатых мужчин на Кавказ, т.к. их устройство стоит дешевле, а к тому же на Кавказе – избыток женщин!
Промедление в решении этого вопроса раздражало Николая I, и он назначил других исполнителей: с этого момента этим вопросом занимался уже не министр внутренних дел Д.Н. Блудов, а военный министр А.И. Чернышев. На губернском уровне также были предусмотрены перестановки: «Величайшее Его Императорского Величества повеление, чтобы все сношения по предмету переселения бывшей Польской шляхты на Кавказ и вообще о новом ее устройстве, равно о лицах, участвовавших в мятеже по губерниям от Польши возращенных, производимы были не прямо с гражданскими губернаторами, но посредством военных или генерал-губернаторов». 5 января 1833 г. все материалы были переданы В.В. Левашову, бывшему подольскому военному губернатору, который с февраля 1832 г. стал киевским генерал-губернатором.
Левашов попытался разобраться в этом вопросе. В корреспонденции Лубяновского он обнаружил сведения о планах по переселению 264 лиц в августе текущего года, 1200 – в декабре. На заданный 15 января гражданскому губернатору вопрос он получил объяснение, что к 264 лицам относятся все, кого можно было найти среди пьяниц, воров, бродяг, на вывоз которых дало согласие дворянское собрание. Он описал и атмосферу, в которой проводилась эта акция: «Между тем шляхта стекалась из всех уездов во множестве в Каменец за документами о дворянстве, и я, весьма часто встречая толпы их и расспрашивая о их положении, сам всячески старался возбудить в них охоту к переселению и тут же слышал от них единственные отзывы, сколь полезно было бы для края и для них, если бы они освободились от тех из среды их, кои дурного поведения». Вторая цифра – 1200 человек появилась в связи с планируемым вывозом по 100 шляхтичей из 12 уездов каждой губернии. Однако осуществить эту акцию не удалось, как объяснял Лубяновский, из-за того, что следовало принять во внимание привилегии истинной шляхты, а следовательно, ждать окончания проверки грамот на дворянство.
Ситуация оказалась тупиковой. 23 марта 1833 г. Лубяновский сообщал Левашову, что уездные комиссии представили списки возможных переселенцев, но не указали причин, поэтому он вернул их для уточнения данных. 3 июля он выслал Левашову совершенно наивное признание в своем полном бессилии. Он с грустью сообщал о том, что ему не удалось сдержать слово, а также указывал на сопротивление, с которым ему довелось столкнуться в конце 1832 г. во время поездки по Подольской губернии. Это сопротивление, по его мнению, было вызвано непоколебимой верой бедной шляхты в то, что ей удастся найти доказательства благородного происхождения. Эти люди знали, что после их отъезда на Кавказ эти доказательства уже никогда не будут найдены, они не боялись быть записанными в категорию однодворцев, т.к., оставаясь на месте, надеялись, что через несколько лет нужные доказательства будут найдены. Он обращал внимание на то, что семьи, а прежде всего жены кандидатов на переселение, крайне отрицательно относились к этой идее. В конце концов, он простодушно заявлял, что из-за крепости семейных уз, привязанности «к маловажным впрочем, но каждому стоившим труда предметам», а также страха перед далеким путешествием (и речи не было о патриотических чувствах) он смог найти лишь 23 семьи добровольцев – 49 мужчин и 46 женщин, а кроме того, 12 семей не получивших помилования участников восстания – 31 мужчина и 25 женщин, а также 312 семей различных «преступников» – 875 мужчин и 742 женщины, данные о которых представили местная полиция и экономы. Обратим внимание на участие экономов-шляхтичей в отлове 1617 так называемых правонарушителей среди соотечественников. С подобного рода поведением нам еще предстоит столкнуться не раз.
Когда же Комитет западных губерний подал этот список царю, тот – верх непоследовательности – принял решение о переселении лишь нескольких желающих, а также просил оказать им большую, чем было предусмотрено ранее, помощь. У этого неожиданного поворота, о котором Лубяновский узнал 21 июля 1833 г., было, возможно, две причины. Первая была связана с серьезными трудностями в обеспечении продовольствием, а также со сложной обстановкой на Кавказе, что в конечном счете привело к тому, что 7 августа было принято решение отложить отъезд. Вторая причина заключалась в том, что власти осознали опасность высылки в нестабильные районы людей, являвшихся подозрительными в политическом и социальном отношении.