Гордые и свободные
Шрифт:
– Как идут дела в школе, мисс Холл?
– Совсем не плохо, миссис Гордон.
– А ваши новые ученики, Шадрач и Фиби?
– Они молодцы, – поспешно сказала Элайза. – Особенно Шадрач. Он очень способный.
– И у вас не возникло никаких проблем? – слегка удивилась Виктория.
– Абсолютно.
Темпл заметила, что Элайза искоса взглянула на Киппа.
После того памятного случая Кипп в классе негритянских детей не задирал, но зато изводил их как мог в свободное от уроков время. Иногда его шутки были довольно жестокими. И все же Элайза не нажаловалась на мальчишку.
8
– Не больно-то охотно вы пишете письма, – мягко упрекнула Элайза нежданного гостя, миссионера Нэйтана Коула, того самого, кто сопровождал ее в путешествии на запад. – Прошло уже несколько недель с тех пор, как я получила ваше последнее письмо.
Собственно говоря, Элайза получила от Коула всего одну короткую записку – в ответ на свою предлинную эпистолу, в которой со всеми подробностями описывала свою жизнь в Гордон-Глене. На второе письмо ответа вообще не последовало, и тогда Элайза решила прекратить переписку.
– Прошу прощения. Я уезжал с проповедями в горы. Но когда я узнал, что мой путь проходит неподалеку от этого поместья… – Коул смущенно запнулся. – Честно говоря, я скверно владею пером. Когда читаешь ваше письмо, такое ощущение, что вы находитесь рядом и рассказываете мне обо всем сами. А мой стиль сух и убог.
Элайза не стала спорить. Она была рада видеть преподобного и потому не стала упрекать его.
– Ладно, я вас прощаю. Главное, что вы приехали.
– Я обязательно должен был наведаться сюда и посмотреть, как у вас дела.
Он шел рядом с ней, длинный, тощий, нескладный. За минувшие месяцы он ничуточки не изменился – все то же лошадиное лицо, соломенные патлы, бесконечно добрые глаза. Неужели со времени их последней встречи прошло целых три месяца? Да, на дворе был уже сентябрь. Зной и жара остались позади, климат стал мягче и приятней. Элайза наслаждалась прохладой, а тут еще этот неожиданный визит. Будет с кем отвести душу.
Они прогуливались по лужайкам, где с важным видом расхаживали павлины. Элайза рассказывала Нэйтану Коулу о своих достижениях (например, о черных учениках) и о своих трудностях (например, о непослушном Киппе).
– Он их просто ненавидит! – горячо говорила она. – Вот уж не думала, что индейцы способны на такой расизм!
– А что вы удивляетесь? Многие чероки относятся к неграм так же, как южане. Считают, что они выше африканцев. Пожалуй, индейцы даже высокомернее, чем белые.
– Я не могу смириться с наличием рабства. Это смертный грех.
– Знаю. Сердце подсказывает мне, что Господь против того, чтобы один человек принадлежал другому. Но в Священном писании немало мест, где упоминается о рабстве. Знаете, как поступают некоторые миссионеры? Нанимают рабов во временное услужение и специально платят им высокое жалованье, чтобы негры могли выкупиться у своих хозяев. Правда, таких миссионеров не много.
– Главное, что они все-таки находятся.
Элайза решила, что святые отцы поступают благородно и человеколюбиво. Она всегда считала, что каждый отдельно взятый человек может изменить мир. Вот почему она приехала в эту глушь учить индейских детей.
– Наверное, вы правы.
Павлины стали издавать пронзительные, немелодичные крики и встревоженно вертеть во все стороны головами. Элайза механически взглянула на дорогу, что вела через долину к усадьбе. Вдали показался скачущий всадник.
– Павлины надежнее, чем сторожевые псы, – сказала учительница, стараясь перекричать их пронзительный клекот.
– Такие прекрасные птицы, а голос просто омерзительный, – застенчиво улыбнулся миссионер. – Еще один гость?
– Это Клинок Стюарт. Ухаживает за Темпл и появляется здесь каждый Божий день.
Элайза старалась говорить небрежным тоном, но мысль о влюбленных вогнала ее в краску. Разве можно свободно говорить с Нэйтаном Коулом, слугой Божьим, на такую щекотливую тему? Элайза свернула в сторону, чтобы не видеть, как Темпл выбежит навстречу своему кавалеру. В каждом жесте, каждом движении, каждом взгляде молодых людей было слишком много неприкрытой чувственности.
– Расскажите-ка мне, как вы жили. Вы сказали, что ездили с проповедями в горы?
– Да. Многие индейцы живут в глуши, спускаясь в долину один-два раза в год.
Коул обвел взглядом аккуратные дорожки, подстриженные газоны и кусты, хозяйственные пристройки, внушительный господский дом.
– Не все индейцы так же богаты, как ваш мистер Гордон. Многие живут в жалких бревенчатых хижинах, возделывают маленькие клочки земли, едва сводя концы с концами. Вот с такими бедняками мы и стараемся работать.
Элайза вспомнила, что, отправляясь на за-пад, именно так и представляла себе жизнь индейцев.
– Они хорошо вас принимают?
– Да. – Священник улыбнулся, и его впалые щеки чуть округлились. – Знаете, миссионеров от разных церквей они наделили собственными прозвищами. Например, пресвитерианцы – Мягкоговорящие. Баптисты – Крестильщики. Методисты – Громкоговорящие.
Элайза рассмеялась, ибо определения были подобраны очень верно.
Ободренный ее реакцией, Нэйтан продолжил:
– Я был на одной ферме, где живет старый индеец по имени Истребитель Бизонов. Он попросил меня рассказать сказку из «говорящих листьев» – так они называют книги. Вы бы видели его, Элайза. То есть, я хочу сказать, мисс Холл, – быстро поправился он, залившись краской.
– Ничего, вы можете называть меня Элайзой.
– При условии, что вы будете называть меня Нэйтаном, – робко промолвил он.
– Договорились, Нэйтан.
– Так вот… Жаль, что вы не знакомы с Истребителем Бизонов. У него белоснежные волосы до плеч, на голове красно-желтая повязка с воткнутым пером. Рубашка домотканая, кожаные штаны и вышитые мокасины до колен. Во рту он все время держит трубку. Рассказал я ему о Господе Иисусе, объяснил суть христианского учения, показал Библию. Когда я закончил, Истребитель Бизонов помолчал, потом с важным видом кивнул и сказал: «Ты поведал мне о добрых вещах. Но я не пойму одного: если бледнолицые внимают посланию «говорящих листьев» уже много зим, почему же они сами не стали добрыми?»