Гордые и свободные
Шрифт:
В начале января, за две недели до рождения ребенка, в Гордон-Глен заглянул Шавано Стюарт – чтобы попрощаться. Вместе со своими единомышленниками он собрался в долгий путь на запад. Старик сказал невестке, что Клинок остается в Семи Дубах, чтобы закончить кое-какие дела. Под «кое-какими делами», судя по тону, которым были произнесены эти слова, подразумевалось рождение ребенка.
Перед тем как уехать, Шавано сжал руку Темпл своими узловатыми пальцами и сказал:
– Я рад, что мой внук родится на нашей родной земле. Это хорошо.
На глазах его блестели слезы.
– Да, –
– Ну, будь здорова, доченька.
Он пожал ей руку и вышел, тяжело опираясь на палку.
Клинок стоял возле амбара и смотрел, как покупатель уводит трех породистых скакунов. На этом распродажу имущества можно было считать законченной. Само поместье досталось очередному победителю в лотерее, который скорее всего уже успел продать землю какому-нибудь спекулянту. Плантация Клинка больше не интересовала. Отныне он не должен заботиться ни об урожае, ни о работниках, ни об инвентаре. Когда-то именно о такой жизни он и мечтал – без дома, без жены, без семьи. Отчего же на душе так пусто?
Он вынул из кармана сигару – прощальный подарок покупателя, – откусил кончик, выплюнул, зажег. Вдали дымились руины Нью-Эчоты. Было время, когда индейцы чероки гордились своей столицей, теперь же от нее остались одни развалины. Здания пришли в негодность, разваливались прямо на глазах.
Около штаба болтались без дела солдаты. От походных кухонь в небо лениво тянулся дымок. Неподалеку от бывшей столицы расположились лагерем индейцы, готовившиеся к переселению на запад. Вид у них был несчастный, многие едва держались на ногах от пьянства.
Сегодня город выглядел покинутым, а ведь всего десять дней назад казалось, что Нью-Эчота вот-вот воскреснет. Полуразрушенные улицы были празднично разукрашены, со всех сторон к городку тянулись повозки, телеги, коляски. На превосходных лошадях гарцевали индейцы, одетые в теплые меховые куртки. В колясках и каретах сидели женщины и дети, окруженные черными слугами. Через равнину протянулся длинный караван повозок, нагруженных провизией, мебелью, домашним скарбом. Вслед за караваном медленно тащились стада домашнего скота.
В то утро Клинок попрощался с отцом, который вместе с шестью сотнями семей отправился на запад. А ведь вместе с ними могли бы уехать Клинок и его жена… Эта мысль не давала ему покоя. Он раздраженно прикусил сигару. Что поделаешь – Темпл до сих пор отказывалась признать, что переселяться все равно придется.
В марте президентом скорее всего станет Ван Бурен, но это ничего не изменит. Ван Бурен – человек Джексона, Россу не удастся с ним договориться. Вождь может сколько угодно называть договор недействительным, но что сделано, то сделано. Конгрессмен Джон Квинси Адамс, тот и вовсе назвал соглашение «вечным позором для страны».
Клинок угрюмо огляделся по сторонам. Куда же запропастился этот чертов Дье? Сделка заключена, пора уезжать.
Сзади раздался какой-то шум. Клинок обернулся, по-прежнему зажимая сигару в зубах. Из амбара, покачиваясь, вышел индеец в тюрбане. В руке у него была бутылка виски, на плечи накинуто армейское одеяло. Увидев Клинка, индеец остановился, слегка покачнулся и уставился на шрам, пересекавший щеку молодого Стюарта. Лицо индейца исказилось гримасой презрения и ненависти. Клинок холодно смотрел ему в глаза, отлично понимая, что поворачиваться спиной нельзя – такой может и нож воткнуть.
Индеец качнул головой и плюнул Клинку в лицо. Тот лишь едва поморщился, он испытывал глубочайшее презрение к этому несчастному идиоту, предпочитающему пьянство суровой правде. «А может быть, идиотом правильнее было бы назвать меня самого, – подумал Клинок. – Чего ради ввязался я во все эти склоки?
Шатаясь, индеец побрел прочь, а Клинок вытер лицо рукавом и отшвырнул недокуренную сигару. Зачем он здесь остался? Почему не уехал вместе с отцом? Ответ был прост: Темпл.
Он не видел жену уже несколько месяцев. Сначала не хотел подвергать ее опасности. Дело в том, что после подписания договора угрозы отомстить изменникам посыпались со всех сторон. Потом прибыли федеральные войска и непосредственная опасность миновала, но Клинок по-прежнему предпочитал держаться подальше от Гордон-Глена. Он и сам не знал, почему. Клинок уверял себя, что делает это из лучших побуждений – не хочет бросать тень на будущего ребенка. Однако, возможно, причиной всему была его уязвленная гордость. В глубине души он хотел, чтобы Темпл сама пришла к нему и признала свою неправоту. А еще лучше было бы совсем ее забыть. Но время шло, а боль не ослабевала.
Неужели она забыла, что это благодаря ему обитатели Гордон-Глена все еще имеют крышу над головой? Где ее благодарность? Хотя какое это имеет значение…
– Мастер Клинок! – Из-за угла выбежал Дье. Его глаза возбужденно блестели.
– Где ты был? – раздраженно крикнул Клинок.
Его совершенно не интересовали сплетни, которых Дье, судя по всему, наслушался, болтая с другими неграми.
Подойдя к коновязи, Клинок сердито проворчал:
– Я тут торчу уже минут десять.
– Мастер Клинок, погодите. – Дье схватил его за руку, но тут же, стушевавшись, отпрянул. – Старик Катон сказал мне, что ребенок родился. У вас сын, хозяин!
Молчание. Клинок медленно обернулся:
– Сын? Ты уверен?
– Да, сэр.
– А Темпл?
– С ней все в порядке, сэр.
Внезапно Клинок схватил слугу за плечи и рывком подтолкнул к лошадям.
– Что встал? Поехали!
Прыжком он вскочил в седло и пустил лошадь галопом. Дье поспешно отвязывал уздечку, боясь, что не угонится за хозяином.
Виктория лежала на боку и любовно смотрела на младенца, завернутого в одеяло. Больная провела пальцем по крошечному кулачку.
– Какой красавчик, правда? – спросила она у Элайзы.
– Еще бы.
Элайза внимательно следила, чтобы Виктория не слишком утомлялась.
– Всего три дня, а уже такой большой. – Виктория осторожно погладила малыша по черным волосикам. – Как хорошо, когда в доме снова появляется маленький. – Она закашлялась.
– Дайте-ка я его заберу. – Элайза взяла спящего ребенка на руки. – Пора отнести его к маме.
– К которой из мам? – спросил Уилл. – У мальчугана их по меньшей мере три. Даже четыре, если прибавить Ксандру.