Горе от богатства
Шрифт:
Внизу за деревьями виднелись деревенские лачуги, соседи Мауры копошились на картофельных полях. Надо поговорить с мамой, поделиться надеждой, объяснить, что Маура только и мечтает, чтобы мама вернулась в Баллачармиш.
Решение было принято, и девочка успокоилась. Она всегда надеялась на лучшее и внезапно почувствовала уверенность, что лорд Клэнмар непременно попросит экономку вернуть ее маму в большой дом и мама согласится. А как же иначе? Разве можно отказаться от чудесного, волшебного, сказочного Баллачармиша?
– …я подумала, что надо сначала поговорить с тобой, чтобы ты знала – я справлюсь одна, – с торжествующим видом закончила Маура час спустя.
Мать устало складывала куски нарезанного торфа позади лачуги, от работы у нее сильно болела спина.
Мэри распрямилась, слова дочки привели ее в замешательство.
– Конечно, справишься, дочка. Только я ничего не поняла.
– Мамочка, лорд Клэнмар приехал, он обязательно захочет, чтобы ты вернулась в Баллачармиш, ты должна согласиться. Ну, пожалуйста, мамочка, не отказывайся!
Мать с негодованием покачала головой и вернулась к работе. К двадцати девяти годам тяжелая деревенская жизнь уже состарила ее. В изможденной женщине с потрескавшимися и огрубевшими руками с трудом можно было разглядеть былую красавицу.
– Маура, если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты наслушалась Кирона. Лорд Клэнмар, как же! – Мэри положила очередной кусок торфа в стопку и устало улыбнулась наивности дочки. – Такие, как его светлость, дочка, просто не замечают прислугу. Как только тебе в голову пришла эта чепуха?
– Мамочка, ты не такая, как все! – не сдавалась Маура с мольбой в глазах. – Тебя же не через дублинское агентство нашли! Только ты из всей деревни работала в Баллачармише и сейчас живешь здесь! Лорд Клэнмар не забыл тебя, я уверена, не забыл!
Мать остановилась и прижала руку к ноющей пояснице. Лицо ее приняло странное выражение, она смотрела не на Мауру, а вдаль, за деревушку – на дорогу, ведущую в Баллачармиш.
Мауре стало немного не по себе. Так происходило всегда, когда мама что-то вспоминала. Чуть выждав, девочка осторожно продолжила:
– Я могу жить одна, я не боюсь, мамочка. Кирон поможет и…
Мать очнулась и, стряхивая оцепенение, повернулась к девочке.
– Ты несешь чепуху, Маура Сэлливан, и прекрасно знаешь это, – отрезала Мэри. – Лучше займись делом и подавай мне торф.
Маура нагнулась и подняла кусок черного сырого торфа. Нельзя, чтобы разговор закончился ничем. Надо убедить маму, что всем будет лучше. Маура протянула кусок торфа и упрямо продолжила:
– Леди Дэлзил умерла, почему бы тебе не вернуться в большой дом?
– Нет, Маура. – Девочка никогда не слышала в голосе матери такой обреченности.
Мэри сложила торф ровной стопкой, вытерла руки о латаную-перелатаную юбку и неуверенно сказала:
– Я слышала, какие сплетни ходили по деревне, когда меня уволили, но уж никак не думала, что ты в них поверишь. Чепуха все это. Давно надо было рассказать тебе, как все было.
– Все? – Сердце Мауры учащенно забилось. – Но и так всем известно, мамочка. Леди Дэлзил…
– Маура, леди Дэлзил не имела никакого отношения к моему увольнению.
Мэри побледнела и застыла, Мауру охватило нехорошее предчувствие.
– Мамочка, зря я сказала об этом… – торопливо начала она, жалея, что завела разговор, и боясь услышать то, что могла поведать мать.
– Я ушла из Баллачармиша по своей воле, – волнуясь, продолжала Мэри. – У меня были на то причины.
Маура удивленно уставилась на мать.
– Но ведь… – запнулась она. – Я не понимаю… Казалось, огромная тяжесть сдавила девочке грудь, мешая дышать. – Зачем ты это сделала? Как ты могла?
Мать перевела взгляд с девочки на дорогу, ведущую в Баллачармиш.
– У меня были на то причины, – глухо повторила она, глаза ее потемнели.
Маура ничего не понимала.
– Я ушла и не вернусь никогда. И хватит об этом, Маура. Перестань болтать глупости, забудь про Баллачармиш.
Мать уже давно уснула, а Мауре все не спалось. Слезинки блестели у нее на ресницах. Мама часто рассказывала ей сказки, чтобы успокоить, но сегодняшний разговор был совсем не сказочный. Маура поняла, что мама ушла из Баллачармиша по своей воле, а не потому, что этого захотела леди Дэлзил, но почему мама так поступила, все равно оставалось непонятно. «Почему она ушла? Впрочем, теперь это не так уж и важно», – беспокойно ворочалась на тюфяке девочка. По голосу матери Маура поняла, что своего решения та не переменит. О возвращении не может быть и речи. Мечта, согревавшая девочку, растаяла, и Маура горько расплакалась от обиды. Потом крепко зажмурилась, пытаясь остановить слезы, и вдруг вспомнила, как внучка лорда Клэнмара помахала ей в ответ. Маура воспрянула духом. Не так уж все плохо. Она и думать не смела, что на ее приветствие ответят. Вот бы увидеть леди Изабел Дэлзил еще раз! Вдруг она опять заметит Мауру!
На следующее утро Кирон шагал мимо надела Сэлливанов, собака мистера Фицджеральда бежала рядом.
– Его светлость вернулся и начинает наводить порядок! – крикнул он Мауре. Выцветшая голубая рубаха на нем была распахнута, штаны заправлены в высокие сапоги, доставшиеся ему от мистера Фицджеральда. – Он поднялся на рассвете, и теперь объезжает поля с управляющим. А потом собирается заглянуть сюда, в деревню. Скажи матери, пусть приготовится.
– Лорд Клэнмар приедет сюда, в деревню? – Маура не верила своим ушам. Она бросила полоть картофель и присела на корточки.
Кирон кивнул и хмыкнул от удовольствия, предвкушая представление.
– Мистер Фицджеральд говорит, что его светлость всегда так делает, когда возвращается домой. В этот раз его не было дольше обычного. Поэтому его интересует каждая мелочь, он хочет встретиться со всеми в деревне, даже с отпетыми пьянчугами.
Маура вспомнила О'Флаэрти и Мерфи, которые не просыхали от крепчайшего самогона. За свои восемь лет она ни разу не видела старика Мерфи трезвым и сомневалась, что лорду Клэнмару повезет больше.