Горец
Шрифт:
— Всё складывается просто прекрасно, — торжествовал Джереми, всё ещё потирая руки. — Со списком Зилвицкого на руках мы сможем перетряхнуть всё стадо и показать, насколько глубоко на самом деле проникла зараза работорговли. — Он развел руки и произнес почти извиняющимся тоном. — Даже в Звездном Королевстве, в отношении которого все — даже я — признают, что там дела обстоят лучше, чем где бы то ни было ещё. За исключением Хевена, разумеется, но тамошние идиоты с энтузиазмом надели ярмо другой формы порабощения. Можно только догадываться, насколько плохо обстоит дело в Солнечной Лиге, не говоря уже о гнойнике, называющем себя Силезской Конфедерацией.
Кэти нахмурилась.
— Никто
— Мне? Одюбон Баллрум? Конечно нет! Что за нелепая идея. Мы просто кучка генетически ущербных маньяков и убийц. Нельзя верить ничему, что мы говорим и к черту списки. Нет-нет, список должен быть оглашен…
Кэти поняла, куда он клонит.
— Вот уж нет! — взвыла она. — Эта идея ещё бредовее! — Она принялась расхаживать взад-вперед, переставляя ноги с тем отсутствием грации, которое характерно для скачущей по земле птицы. — И это всё равно, мать твою, невозможно! Я сама — отверженная с дурной репутацией. Единственный представитель дворянства выставленный из Палаты Лордов помимо этого долбанного педофила Сивью и…
Её вопль резко оборвался. Как и шаги. Она споткнулась и едва не упала лицом вперед.
Очень бледным лицом — бледнее обычного — которое уставилось на Джереми глазами расширившимися настолько, что ярко-голубая радужка была практически не видна.
Джереми прекратил хихикать и потирать руки. Но сделал это только чтобы выдать короткую песенку-гротеск, исполняя её на манер популярной колыбельной и взмахивая в такт руками.
О! О! Ведьма вернулась! Ведьма вернулась! Ведьма вернулась! О, горе! Самая злобная ведьма на свете!Частушку сменила необычно мягкая — для Джереми — улыбка.
— О, да, леди Кэтрин. Почему бы тебе ещё раз не рассказать — сейчас— насколько по-твоему вероятно, что кто-то из фарисействующих герцогов или герцогинь встанет в Палате Лордов и начнет разоряться на тему кому там место, а кому — нет. Сегодня? Когда самая знаменитая изгнанница только что засунула их дерьмо обратно им в благородные глотки?
Он вскочил на ноги с теми змеиной грацией и скоростью — так быстроон мог двигаться — которые и сделали Джереми Экса настолько смертоносным человеком несмотря на его плутовство и театральность.
— Харрингтон восстала из мертвых, Кэти. Неужто ты не понимаешь — всё ещё— насколько это меняет политический климат?
Кэти стояла выпрямившись, словно проглотила палку, и не могла пошевелиться или даже заговорить. До неё дошло, что она неподумала об этом. Даже на самом-то деле гнала от себя такую мысль, поскольку это грозило ей худшим из кошмаров. Возвращением в Звездное Королевство после долгих лет изгнания и новым выходом на политическую арену, которую она ненавидела больше, чем всё остальное.
За исключением рабства.
— Пожалуйста, Кэти, — умоляюще произнес Джереми. Редкий случай, когда в его голосе не было и следа подтрунивания. — Время пришло. Пора. — Он отвернулся и уставился в окно, как будто мог силой воли заставить свои глаза увидеть Звездное Королевство через разделявшие их световые годы. — Всё складывается в нашу пользу. Лучшая часть Флота
Кэти наконец обрела голос.
— Они не моипрогрессисты, черт тебя подери! Уж точно не мои либералы. Я презираю Декруа и Новый Киев, и они платят мне той же монетой. И ты это прекрасно знаешь! Поэтому…
— Грифонский горец, женщина! — На этот раз Джереми не пытался подражать голосу Зилвицкого. Что только подчеркнуло его бушующий гнев. Кэти шокировано замолчала.
— Грифонский горец, — прошипел он ещё раз и ткнул пальцем в дорогой ковер. — Не более получаса назад настолько достойный человек, насколько только можно желать, стоял здесь и объяснял тебе, что готов пожертвовать всем, — всем, женщина — карьерой, уважением, обычаями и собственностью — самой жизнью, если потребуется, если королева решит отправить его на виселицу — и ради чего? Ради дочери? Да, это так. Но и потому, что это его ответственность.
Он глубоко вдохнул; ещё раз, и ещё. Затем продолжил:
— Многие годы назад я объяснял девушке, что на ней нет вины за то, что было сделано её классом или её нацией. Но теперь я говорю женщине — снова— что на ней лежит ответственность за собственные действия.
Он бросил взгляд на дверь.
— Ты знаешь, Кэти, что я никогда не обращал особого внимания на догмы, так или иначе. Я конкретно мыслящий парень. Поэтому, хотя я и считаю “лояльность короне” глупейшей идеологией из всего доступного моему воображению, у меня нет никаких проблем с этимчеловеком.
Он не отводил от неё твердого взгляда.
— Поэтому не говори мне, что это не твоилибералы, или не твоипрогрессисты. Это всё в прошлом, и черт с ним. Сделайих твоими, леди Кэтрин Монтень, графиня Тор. Желала ты этого титула, или нет, он твой. И ответственность вместе с ним.
Она избегала его взгляда, повесив голову. Не из-за стыда, просто из-за нежелания соглашаться. Взгляд Джереми смягчился и к нему вернулся юмор.
— Слушай, леди-скакун, — тихо сказал он. — Настало время наконец-то вернуться в гонку. Теперь уже подлинной гранд-дамой. Ты их ослепишь, девочка. Я уже слышу рев толпы.
— Брось, — пробормотала она. — Новый Киев держит либералов мертвой хваткой.
— Пока список Зилвицкого не оглашен! — радостно воскликнул Джереми.
Глаза Кэти расширились, она вскинула голову и губы её изумленно округлились.
Джереми расхохотался.
— Ты всё ещёнастолько наивна? Ты действительно думаешь, что единственные торговцы человеческой бедой заседают в Консервативной Ассоциации?
О.
— Точно! Ха! — Джереми вновь принялся хихикать и потирать руки. — О, конечно же, Новый Киев будет чиста как снег. Декруа тоже, скорее всего. Но готов спорить, Кэти — и не принимай ставку, а то я по миру тебя пущу — что множество их ближайших коллег окажутся в этой грязи по пояс. Не удивлюсь, если весь клан Хаусманов окажется там по шею… и каждая до единой из самодовольных свиней будет городить объяснения того, что рабство на самом деле не рабство, и её там рядом не стояло.