Горечь испытаний
Шрифт:
– Господин Маяк, рейтер дезинформировал вас, а вы - сотни тысяч своих читателей.
– Господин Семин, я, в данном случае - инстанция передающая. Если я буду перепроверять все, что получаю от Рейтер, Франс Пресс или Ассошиэйтед Пресс, то из газеты превращу "Индепендент геральд" в бюро по проверке.
– А у вас что же - идет только информация западных агентств?
– Я и рад бы давать вашу, но она постоянно запаздывает...
В это время к ним подходит другой индиец - Шанкар, редактор юмористического еженедельника. Подвижной, весело улыбающийся, он делает правой рукой такое движение, словно собирается боксировать с Семиным. Минута - и все трое смеются какой-то шутке Шанкара.
Бенедиктов, взяв под руку заместителя председателя Нижней Палаты парламента Индии, беседует с ним, дружелюбно улыбается.
– Господин заместитель председателя, - говорит Бенедиктов.
– Сегодня Москва запросила точную дату приезда индийской парламентской делегации, которую вы возглавляете. Надеюсь, все остается так, как было указано в вашем письме?
– Да, ваше превосходительство, конечно. Скажите, а как погода сейчас, подходящая для вояжа?
– Лучше и быть не может!
Через пять минут Бенедиктов уже сидит на низеньком диванчике в круглой комнате, примыкающей к залу, с директором департамента социалистических стран МИДа Индии. В этой комнате тишина, прохладнее, меньше людей.
– Вы не знаете, - спрашивает Бенедиктов, - готова ли программа празднеств в Бхилаи?
– Готова. Сегодня премьер ее утвердил. Видимо, завтра вы ее получите, ваше превосходительство. Кстати, премьер собирается выступить там с большой речью на митинге.
– Да, - рассеянно отвечает Бенедиктов. И, помолчав, говорит: - неделю назад мы послали ноту протеста. За последнее время орган ЮСИСа "Американский хроникер" допускает открытые выпады против моей страны. Намерен ли МИД что-либо предпринять?
– МИДу трудно предпринять что-либо в этом деле. Ваш журнал тоже не жалует США. От них поступил аналогичный протест...
– Первыми начали они. Они первыми должны и кончить! А потом, через наш печатный орган мы разоблачаем их политику лишь в тех аспектах. на которые существует идентичность взглядов моего и вашего правительств.
– Но ведь это же все равно - критика третьей стороны! Попытка перенести холодную войну на нейтральную территорию, ваше превосходительство!
– Защита мира, разоблачение агрессоров - что здесь общего с холодной войной? А то, что ежедневно творят их бомбардировщики, пушки, морская пехота, Седьмой флот в Азии - это, по-вашему, очередная мирная инициатива?!
Да, в данном случае Бенедиктов вряд ли до конца прав. Если МИД Индии требует не касаться третьих стран в нашей внешней пропаганде, по-моему, стоит к этому прислушаться"...
Посла критикует. МИД Индии критикует. Весьма критически настроенный молодой человек! Дух времени, так сказать. Любопытно.
"Вон один из ста пятидесяти сотрудников ЮСИСа в Дели пикируется с Раздеевым. О том, что это пикировка, мне ясно, хотя бы потому, с какой нежностью Семен Гаврилович взял американца за локоть, как ласково он заглядывает ему в глаза, как пыхтит и краснеет верзила-янки. Уж чего-чего, а взять противника за "яблочко" мой шеф умеет. И по-настоящему любит это дело"...
Противника - да. И ехидство твое здесь неуместно, молодой сочинитель!..
"А Бенедиктов уже в зале - собрал вокруг себя группу журналистов, проводит летучую пресс-конференцию:
– Господин посол, скажите, где русские будут закупать хлеб, когда весь мир станет коммунистическим?
– Когда весь мир станет коммунистическим, тогда не будет тех спекулянтов, которые ежегодно уничтожают десятки миллионов тонн продуктов только затем, чтобы не снижать на них цену.
– В чем вы видите панацею для Индии?
– Это вопрос к премьеру Индии.
– Какова помощь СССР в нашей следующей пятилетке?
– Почти в два раза больше, чем в этой...
Через минуту Бенедиктов уже возбужденно обсуждает что-то с временным поверенным в делах посольства Италии в Индии...
Вон стоят два высоких, сухопарых сына Альбиона - помощник военного атташе (в мундире, при орденских ленточках, с моноклем) и, насколько помнится, второй секретарь по политическим вопросам (в вечернем фраке, полосатых брюках, с бабочкой). Они молча пьют виски, глядя в стаканы, изредка обмениваются фразами:
– Джордж проиграл на скачках десять тысяч фунтов.
Пауза.
– Он - мот.
Длинная пауза.
– Мне жаль его жену.
Очень длинная пауза.
– И детей.
Пауза до конца приема...
Вон с тремя черными, лоснящимися, сосредоточенно слушающими африканцами судачит дипломат-европеец. Впрочем, судачит он вечно и со всеми об одном: о фатальной неизбежности атомной войны и вселенском катаклизме. Кто бы что ни говорил, кто бы что ни делал, он махал пухлой ручкой, твердил сквозь пухлые губки: "Ни к чему все это, господа. Ка-а-ак ж-жахнет конец всем честолюбивым замыслам и сладким любовным утехам. Завтрашнего дня нет. реальны только сегодня, сейчас, сия минута. Рептилии где-нибудь на Марсе имеют блестящее миллиарднолетнее будущее. А вы, а я - нет. Ваше сегодняшнее здоровье, господа!".
Честно говоря, я думаю, его скоро отзовут. Но пока на приемы он ходит регулярно. И пьет, пьет. не раз ему пытались говорить, что не так уж все безнадежно; что, конечно, легче принять такую "философию" - от рюмки до рюмки; что "если бы парни всей земли", то... "Зачем все это?
– уныло тянул он. Вот ка-а-а-а-ак жахнет!"...
– И он опрокидывал очередную рюмку в рот. И сейчас он одной рукой держится за поднос, чтобы официант не убежал, а другой поднимает рюмку с чем-то, все равно с чем. замызганный галстук съехал на сторону, рубашка с потертым воротничком, брюки забыли, что на свете существует утюг. Африканцы бесстрастны, вежливы, молчат. наконец, один из них мягко вопрошает: "А как же Второй Бандунг? Независимость? Будущее?" "Вот ка-а-а-ак жахнет - и ни Бандунга, ни независимости... Ваше сегодняшнее здоровье!
В самый разгар приема, когда я мирно потягивал виски с Аларом, главным репортером "Ред Бэннер", и болтал с ним о том, о сем, ко мне подошел дежурный и сказал, что меня зовет "сам". Извинившись перед Аларом, я пошел разыскивать посла. Бенедиктов стоял в вестибюле, в стороне от центрального входа. рядом с ним были Раздеев и Карлов. Бенедиктов раздраженно говорил:
– Если посол утвердил список приглашенных на прием, то он один вправе его изменить. Когда вы будете давать прием от своего имени, вы и будете приглашать, кого сочтете нужным! И помедлив, мягче, но с явной укоризной добавил: - От вас, товарищ Карлов, признаться, не ожидал!