Горечь войны. Новый взгляд на Первую мировую
Шрифт:
идея брать пленных была крайне непопулярна. Хорошим солдатом считался тот, кто не берет пленных. Если бойцам поручали конвоировать немцев, простительным считалось убить их по дороге и сказать, что они пытались бежать… Капитан К., застреливший при Фестюбере двух пленных офицеров, которые затеяли с ним перебранку, всегда воспринимался как герой. Когда кто-то рассказал эту историю, восторженные слушатели заявили: “Так им и надо”.
Грэм также упоминал, что некоторые бойцы “клялись никогда не брать пленных”. “В армии культивировалось представление о немцах как о вредных животных — вроде чумных крыс, — которых необходимо истребить”, — писал он. Кроме того, у Грэма можно встретить и такую историю, рассказанную ему
Заслуженный сержант подошел к офицеру — к слову, поэту, автору проникновенных стихов и знатоку искусства, — отдал честь и сказал: “Разрешите расстрелять пленных, сэр!” — “За что вы хотите их расстрелять?” — спросил его поэт. “Чтобы отомстить за смерть брата”, — ответил сержант. Поэт, по-видимому, дал разрешение, и сержант прикончил немцев одного за другим. Некоторые из ребят кричали: “Браво!” а у некоторых от этой сцены кровь застыла в жилах{1939}.
Аналогичную историю Галлингер нашел в книге Филипа Гиббса “Теперь об этом можно рассказать”. Приводилась она со ссылкой на полковника Рональда Кэмпбелла, славившегося своей кровожадностью специалиста по обучению штыковому бою:
В окопе захватили толпу немцев. Когда их истребляли, сержант, которому было поручено приучить своих ребят к крови, повернулся и спросил: “Где Гарри?.. Гарри еще никого не прикончил”. Гарри был робким пареньком, уклонявшимся от мясницкой работы, но тут его позвали и велели убить пленника. И после этого Гарри превратился в настоящего тигра-людоеда, жаждущего немецкой крови.
Еще одна цитата из Кэмпбелла, которую приводит Гиббс, выглядела так: “Если немец закричит: «Пожалейте меня! У меня десять детей!» — убей его, чтобы он не наплодил еще десять”{1940}. Галлингер также ссылается на французского писателя Вайяна-Кутюрье, рассказывавшего, как “офицеры хвастались, что они расстреливали германских пленных, чтобы опробовать револьверы… [и] офицеры расстреливали безоружных пленников целыми ротами и за это получали повышения”{1941}.
Все это, разумеется, нельзя считать несомненными доказательствами. Безусловно, цитаты из английских источников не следует воспринимать с характерной для Галлингера серьезностью. При этом, скажем, в воспоминаниях Нормана Глэддена, которые еще не были написаны на момент выхода книги Галлингера, также говорится:
Многие из наших северных соотечественников [шотландцев] были — к нашему ужасу — против того, чтобы брать пленных. Фрицы, говорили они, пленных не берут, так почему мы должны их жалеть? Я не очень им верил, хотя в тогдашнем хаосе было возможно все. Ходили пугающие слухи о взятых в плен немцах, которых по тем или иным причинам так и не довели до штаба. Большой популярностью пользовалась байка о воинственных турках, которым не нравилось тратить время на конвоирование пленников. В итоге они решили упростить себе задачу, и начальство предпочло это проигнорировать. Насколько эта история соответствовала действительности, неизвестно, но слушали ее с удовлетворением и воспринимали как образец жестокой справедливости{1942}.
Лейтенант А. Г. Мэй рассказывает об аналогичном случае после Мессинской битвы. Двое солдат ушли с группой пленных и вернулись без них:
По итогам допроса выяснилось, что пленных они убили. “Вы пойдете под трибунал”, — сказал капитан. “Мы так и думали”, — ответили они. “Зачем вы их убили?” — “У меня мать погибла под бомбежкой”, — сказал первый. “Когда бомбили Скарборо, они убили мою любимую”, — сказал второй{1943}.
16 июня 1915 года рядовой Почетного артиллерийского полка Чарльз Теймс описал инцидент, произошедший после атаки у Бельварда, рядом с Ипром.
Мы восемь часов провели под огнем. Я чувствовал себя как во сне. Под конец мы, наверное, совсем обезумели. Когда атака закончилась, ребята выглядели просто сумасшедшими. Мы ворвались в германские окопы и увидели там сотни немцев, которых отрезало огнем от своих. Многие из них просили пощады, но мы их, разумеется, сразу приканчивали — это было единственным милосердием, которое мы могли им оказать. Парни из Королевского Шотландского полка взяли в плен около 300 человек, но когда офицеры сказали им поделиться с немцами пайками и ушли, шотландцы сразу перестреляли пленных с криками: “Сдохните и отправляйтесь к черту”. Через пять минут они уже были по щиколотку в немецкой крови…{1944}
Галлингеру, вероятно, понравились бы и истории из записных книжек Сомерсета Моэма об издевательствах французов над пленными. Писатель неоднократно слышал об этом, а один такой эпизод сам наблюдал в 1914 году. Казачий офицер, служивший во французском гусарском полку, рассказывал Моэму:
Взяв в плен немецкого офицера, он привел его к себе и сказал: “Сейчас я вам покажу, как мы обращаемся с пленными и с людьми благородными”, после чего поднес ему чашку шоколаду; когда тот выпил, гусар объявил: “А теперь я покажу вам, как с ними обходятся у вас”. И отвесил немцу оплеуху. “Что же он?” — спросил я. “Ничего; он ведь понимал, что стоит ему только рот открыть, и я его пристрелю”. Он заговорил о солдатах-сенегальцах. Они непременно отрезают немцам головы: “Тогда уж точно они мертвы — et ca fait une bonne soup” [60] {1945} .
60
Да и суп выходит отменный (фр.). Цит. по Моэм У. С. Записные книжки, эссе / Пер. Н. Ман, Л. Беспалова, И. Стам. М.: Эксмо, 2004.
Роберт Грейвс в своей книге воспоминаний тоже об этом писал: “Некоторые части — например, канадцы или шотландские территориальные войска — всегда старались добивать вражеских раненых”{1946}. Он полагал, что “подлинные зверства… то есть намеренные нарушения законов войны” часто происходили “в период между взятием в плен и приводом (точнее, неприводом) в штаб”:
Этой возможностью часто пользовались. В столовой каждый инструктор мог вспомнить несколько конкретных примеров того, как пленных убивали по дороге в тыл… Конвоиры сообщали в штабе, что пленные были убиты германским снарядом, и никто больше ничего не спрашивал. У нас были все основания считать, что с германской стороны фронта происходило то же самое: Германии и так не хватало продовольствия, а пленные были лишними ртами{1947}.
Такие рассказы, обычно сильно приукрашенные, если не выдуманные целиком, вряд ли можно считать подтверждением свидетельств, приводимых Галлингером, однако они указывают на то, что в убийства пленных многие верили. Майор Ф. С. Гарвуд был поражен, когда взятый в плен при Ипре германский офицер “заявил, что, как ему говорили, англичане расстреливают всех пленных”. Это, по мнению Гарвуда, “показывает, какую ложь немцы распространяют среди своих солдат”{1948}. Герберт Зульцбах отреагировал точно так же, когда французские пленные рассказали ему, что “мы убиваем попавших в плен”, и “были приятно удивлены тем, что этого не происходит”{1949}. Тем не менее очевидно, что эти байки имели некоторые фактические основания — по обе стороны фронта.